Книга Обрученные с Югом - Пэт Конрой

— Все верно, Чэд. Но почему ты звонишь ни свет ни заря мне, чтобы поговорить с женщиной, которой выпало счастье иметь такого потрясающего мужа, как ты?

— Будем вести себя, как взрослые люди. Дай трубку Молли — и все.

— Поцелуй меня в задницу. Как еще объяснить тебе, Чэд? Где я возьму тебе Молли? Ее нет у меня в постели. Никогда не было и не будет, к моему великому сожалению.

— Завидую тебе, Лео. — Злость в голосе Чэда проступает сильнее. — Ты женат на женщине, которой никогда не бывает дома, и занимаешься тем, что пишешь всякую ересь, чтобы шесть дней в неделю портить кому-нибудь жизнь.

— Тогда ты, парень, уже на полпути к счастью. Судя по всему, твоей жены тоже нет дома. Твоя сестра устраивает в воскресенье пикник в честь Шебы. Ты придешь?

— Не могу обещать. Работы до черта.

— А я пошел бы на твоем месте. Прислушайся к совету человека, который как-никак тебя любит, хоть порой это зверски трудно.

— Слушай, я и не знал, что сейчас такая рань. Запаниковал, когда обнаружил, что Молли нет дома.

— Может, хочешь поговорить с Шебой? Мы с ней как раз предавались любви. Со звериной страстью.

— Шеба в нашем гостевом домике, пребывает в полной отключке, — смеется Чэд. — Я только что заходил туда, когда искал Молли. Прости меня, Лео.

— Ничего, я люблю, когда меня в субботу будят с утра пораньше. Остается больше времени, чтобы вспомнить, кому испортил жизнь, и позлорадствовать.

Чэд вешает трубку. Я забываюсь коротким, но сладким сном. В семь слышу ласкающий ухо стук — «Ньюс энд курьер» шлепается о дверь моего холостяцкого дома. Душу согревает мысль, что я живу в одном из тех домов, которые когда-то обслуживал, будучи разносчиком газет, в одном из тех домов, о которых даже не мечтал тогда. Я выхожу на крыльцо, миртовые деревца перед домом серебрятся под первыми лучами солнца. Дома на Трэдд-стрит всегда напоминали мне шахматы, искусно сделанные странным мастером. Ими невозможно поставить королевский гамбит или сыграть сицилианскую защиту, потому что мастер-чудак любовно изготовил ладьи, слонов, коней и ферзей, но совершенно забыл про пешки. Самобытная архитектура напоминает изящное кружево, сады скрыты за домами, но выдают себя дурманящими ароматами.

Я сижу в саду с газетой за чашкой кофе, как делаю это каждое утро. Сначала читаю собственную колонку, ежась от стыда, когда наталкиваюсь на неуклюжую или невыразительную фразу. Статья в сегодняшнем субботнем выпуске производит впечатление дряблости, усталости, а потуги на юмор вымучены. Но я знаю, что в моей работе бывают приливы и отливы, как в Чарлстонской гавани. К тому же у меня припасен туз в рукаве, обо мне будет говорить весь город, когда в воскресном выпуске появится статья о Шебе.

Когда я просматриваю отчет об играх моей любимой Национальной лиги, открывается дверь из дома в сад. Я оглядываюсь и с удивлением вижу Айка Джефферсона. Он уже сварил себе кофе и держит чашку в руках.

— Что-то ты рано, Айк. — Я смотрю на часы.

— Есть разговор. — Айк садится. — Могу обсудить это только с тобой.

Похоже, Айк сильно взволнован, потому что вместо того, чтобы приступить к разговору, начинает читать мою колонку в газете. Я вдыхаю запах сада, прогретого солнцем. Мы молчим. Я ощущаю плодородную силу земли вокруг нас. В тишине почти слышно, как все растет. Зеленые корни пробиваются сквозь черную почву полуострова. Я иду в другой конец сада, особенно щедро обласканный солнцем, и выбираю на грядке три огромных спелых помидора, которые выращиваю в теплице возле кирпичной стены. На кухне их мою, нарезаю ломтиками. Они сияют алой сердцевиной с розовыми семечками, являя образец идеального, совершенного помидора. Прихватив соль и перец, ставлю тарелку перед Айком на столик в саду. Он забывает, зачем пришел, погрузив зубы в алую мякоть, сок которой орошает его нёбо.

— Черт, знатные помидоры! — говорит он, прикрыв глаза.

— Признание от шефа полиции самого прекрасного города на земле дорогого стоит.

— Когда я родился на свет, черные даже не имели права голосовать, — усмехается Айк. — Нам с тобой не удалось бы купить пакет молока в одном и том же магазине на Кинг-стрит.

— А теперь ты большой человек. Представь только, что я буду сдавать все парковочные талоны тебе. Ты заслужил эту должность, парень. Никто не работал больше, чем ты. Одно только волнует меня со вчерашнего вечера. Тебе полагалось бы арестовать Шебу. Она поставила тебя перед тяжелым выбором.

— Да, это верно. Я все понимаю, не сомневайся. И чтобы выполнить свою работу, ты должен написать статью о том, что я не выполнил свою.

— Я этого никогда не сделаю.

— Знаю. И Шеба тоже знает. — Помолчав, он добавляет: — У меня к тебе серьезный разговор.

— Дай угадаю. Насчет Чэда?

— Как ты догадался?

— Я пишу колонку шесть раз в неделю. Естественно, я знаю все обо всем. Или почти все почти обо всем.

— Чэд трахает свою секретаршу из адвокатской конторы. Она живет в Фолли-Бич.

— Полулегальная эмигрантка из Бразилии?

— Нет, эта любовница не из Ипанемы.[54]Ей девятнадцать лет. Только что закончила школу. Из хорошей семьи.

— Откуда ты знаешь?

— Привратник из ее дома посещает мою церковь. А ты откуда знаешь?

— Анонимное письмо. Я их много получаю.

— Как ты думаешь, кто его написал?

— Человек, который не знал, что эта счастливица родом не из Бразилии.

— Из Бразилии была предыдущая, — говорит Айк. — Вы, белые, очень странный народ.

— Да, нам нужно поучиться у вас, черных, правильно и осмысленно жить.

— Молли не заслуживает, чтобы с ней так обращались.

— Ей придется привыкнуть к этому. Это не первый раз и не последний. Хочешь еще кофе?

Я иду на кухню и застаю там Найлза — он наливает себе кофе. Помидоры уже себе в тарелку положил. Смотрит на меня своими ярко-голубыми глазами, взгляд у него оценивающий и непроницаемый. Он тоже сегодня пришел рановато. Мне понятно, что он намерен либо дать мне совет, в котором я не нуждаюсь, либо сообщить новость, которую я не хочу знать. В Найлзе меня более всего восхищает простодушие, но его потребность говорить правду, даже горькую, отравляет отношения. В принципе, он добрый, чуткий человек, и я боюсь его только тогда, когда он приходит с явным намерением что-то сказать.

— Простите, сэр, — говорю я. — Мне кажется, вы только что спустились с гор. Или вас смыло горным потоком по Аппалачской тропе?[55]

— Твой разговоры всегда забавляли меня, Жаба. — Найлз делает глоток кофе. — Они, может, и полная чепуха, но чепуха неглупая.