Книга Короли абордажа - Владимир Шигин

— Неверные думают, что поставили меня на колени! Но они ошибаются! Я только еще больше разозлился на них, и месть моя будет ужасна! А потому готовьтесь к новому большому походу, настал мой черед ответить проклятому Дориа!

Не удовлетворившись собственными силами, Хайраддин запросил помощи и у Сулеймана. А затем он двинулся в поход мщения. Первыми подверглись страшному разграблению Болеарские острова. Порт-Магон на Минорке барбарийские пираты захватили хитростью. Подняв испанские флаги, Барбаросса беспрепятственно вошел в гавань. С крепостных стен его даже поприветствовали пушечным салютом. Когда ж изумленный губернатор понял, что к чему, было уже поздно. Пираты дочиста ограбили город, безжалостно рубя ятаганами всех подряд. Затем Барбаросса направил форштевни своих галер к берегам Таренского залива, убивая и беря в плен людей тысячами. После этого Барбаросса захватил удобный африканский порт Бизерта, а в следующем, 1536 году разорил побережье Апулии, уведя в рабство более десяти тысяч итальянцев. Попытался Барбаросса опустошить и Корфу, для чего высадил на ней двадцать пять тысяч воинов, но здесь пирата поджидала неудача. Венецианскую крепость взять так и не удалось и пришлось убираться восвояси.

Европейские монархи тем временем были заняты собственными проблемами. Между ними начиналась новая драка за все те же миланские владения. Вновь сошлись два старых врага — испанский император и французский король. Французы действовали более активно и быстренько захватили Турин. В ответ испанцы вступили в Прованс. Дориа со своими галерами безжалостно опустошал берега Прованса, а затем дерзко ворвался в Тулонскую гавань, где взял цитадель и захватил множество судов и припасов.

— Пусть будет проклят тот день, когда я взял на службу этого нечестивца и сделал ему имя! — топал в бешенстве ногами Франциск, узнав о тулонском налете. — Пусть будет проклят тот день, когда этот нечестивец сбежал от меня к испанцам.

Король Франции велел объявить всем, что за поимку и убийство изменника-адмирала он осыплет золотом любого.

В ответ на дерзкие рейды Дориа французы осадили его родную Геную. Но адмирал сумел выделить часть своего флота на защиту Генуи, и французам пришлось отказаться от своих заманчивых замыслов насолить Дориа.

Удачи адмирала, однако, не были подкреплены удачами самого Карла V. Перейдя через Альпы, императорская армия потеряла сразу же более половины людей, а, вступив на территорию Франции, подверглась еще и непрерывному нападению местных партизанских отрядов. В довершение ко всему начался и голод. Дориа неимоверными усилиями пытался хоть как-то снабжать оголодавших испанцев, но его помощь была каплей в море. Наконец, поняв, что дальше ему ждать от фортуны уже нечего, Карл велел Дориа вывозить остатки своего воинства морем в Италию. Едва последнего изможденного ландскнехта свели под руки по корабельному трапу, как Дориа уже помчался со своими галерами во Флоренцию. Дело в том, что флорентийцы подняли восстание против испанцев, и адмирал без всяких колебаний вызвался привести их в чувство. «Дориа не упустил случая изъявить свое усердие и преданность императору», — бесстрастно записал его биограф.

Тем временем в Мадриде стали известны подробности рейда Барбароссы. Дело осложнялось тем, что мусульманским пиратам оказывал поддержку французский король Франциск I. При всей нелюбви французского монарха к иноверцам, его ненависть к сопернику единоверцу из Мадрида оказалась сильнее. Вступив в тайный союз с Франциском, Сулейман обеспечил Барбароссе полную политическую и материальную поддержку морскому нашествию на непокорную Италию. И если в начале туда подошли лишь алжирские галеры Хайреддина, то затем на завоевание итальянских берегов был брошен весь огромный флот Блистательной Порты. Слухи о приближении огромной турецкой армады пугали людей. Целые селения, зная жестокость турок, снимались с насиженных мест и бежали в горы. Всюду стояли плач, стенания и слезы. Робкие попытки Карла привлечь в борьбу с Сулейманом Венецию не увенчались ничем. Республика Святого Марка осталась верна своей излюбленной двуличной политике, соблюдая и со Стамбулом, и с Мадридом «дружественный нейтралитет». Сулейман и Барбаросса мстили Карлу и Дориа за потерю Туниса и мстили кроваво!

Узнав о начавшемся нашествии, Андре Дориа принялся собирать под свою руку все, что только было возможно. К своему флоту он присоединил торговые и даже почтовые суда, неуклюжие галиоты и мелкие фелюки, но сил все равно было явно мало. В открытый бой с турками он вступать все еще не мог. Поэтому адмирал собирался на первое время лишь тревожить неприятеля на переходах, нападая и захватывая отставших.

Первым, как и следовало ожидать, начал боевые действия грозный Барбаросса. Во главе своих пиратов он вошел в Адриатическое море и легко овладел приморской крепостью Отрантой. Вызов был брошен! Теперь слово было за Дориа. Покинув Сицилию, где он собирал свой флот, Андре Дориа удачно напал на один из турецких конвоев и сжег несколько грузовых судов. Дориа повезло — он на несколько миль разминулся с главными силами самого Барбароссы. Так противоборство двух великих флотоводцев шестнадцатого столетия, за которым, затаив дыхание, следила вся Европа, вступило в свою новую фазу. Следующий удар нанес также Андре Дориа. Курс его флота внезапно пересекся с курсом небольшой турецкой эскадры в двенадцать вымпелов, которую Барбаросса послал «потревожить» Сицилию. Окруженные превосходящими силами христиан турки сражались как бешеные, но были уже обречены. Все их галеры были сожжены или захвачены. Отправляя в Мадрид гонца с известием о победе, хитромудрый флотоводец наставлял его так:

— О потерях ни слова. Для нас сейчас важен лишь сам факт первой победы, о ней и говори. Пусть это вселит ободрение в сердца всех христиан! Намекни прозрачно и о том, что одержанной победой я во всем обязан нашим друзьям венецианцам!

Дориа не был бы Андре Дориа, если бы не начал после одержанной победы тонкую и дальновидную политическую игру. Адмирал совсем не случайно распространил слух о причастности к своей победе нейтральной Венеции. Расчет Дориа был верен. Когда разговоры о вероломстве республики Святого Марка дошли до ушей Сулеймана, султан пришел в неописуемую ярость. И напрасно пытались его образумить великий визирь и ресми-эфенди, что во всем следует спокойно разобраться, Сулейман был взбешен и никого уже не желал слушать.

— Мои планы отныне меняются! — кричал он в диване, приводя в трепет своих вельмож. — Прежде всего я обрушу весь свой гнев на этих вероломных торгашей, а уж потом разделаюсь с остальными!

Как ни странно, слухи, распространяемые Дориа, не сговариваясь, подтвердил и… Барбаросса. Когда турецкий султан передал ему свое неудовольствие по поводу бездарной потери дюжины галер, Хайраддин сразу же нашел выход:

— Неудача моя произошла только из-за измены венецианцев, которые, объявив о дружбе, стали ловкими лазутчиками испанцев!

Теперь уже Сулеймана в его желании покарать коварных венецианцев не мог переубедить никто. Спустя какие-то недели огромная двухсоттысячная армия султана двинулась в венецианские владения в Греции, круша и сметая все на своем пути. Хитромудрые вельможи республики Святого Марка, пытаясь долгое время усидеть сразу на двух стульях, в конце концов перехитрили сами себя.