Книга Чернокнижники - Александр Бушков

Опустив руку с пистолетом в карман камзола, он холодно предупредил:

— Будешь звать слуг — получишь пулю. А так, глядишь, еще и поживешь, и даже, быть может, науками сможешь заниматься… Что уставился? Пошли…

Оглянулся в дверях. Зрелище, конечно, представало диковатое — роскошный стол, сервированный со всем лакейским усердием восемнадцатого столетия, и тут же три покойника…

Он печально покривил губы. На тех двоих наплевать, вот и славно, что именно так они нашли свой конец… а что до Тягунова, Савельев, право слово, испытывал к нему неподдельную жалость. Жестоким и алчным человеком был Фаддеич, но уж никак не подлым. К тому же его выстрел Савельеву весьма помог. Останься он в живых, смотришь, и удалось бы приспособить к делу. Чутье подсказывает, что из гренадерского капитана мог бы получиться лихой и толковый помощник в путешествиях, при одном-единственном железном условии: Тягунов за приличное жалованье служил бы, только точно зная, что никуда он от батальона не денется. Ну да что уж теперь, не переиграешь, прощай, Фаддеич, авось и позаботится Господь в несказанной милости своей о твоей весьма даже грешной душеньке… Ведь в каком-то смысле «положит живот за други своя»…

Они вышли в коридор, где неподалеку от дверей обнаружился целый табунок встревоженной дворни. Сбившись кучкой, с испуганными, недоумевающими лицами, они серьезным противником не выглядели.

— Разгони их к чертовой матери, — шепотом, на ухо приказал князю Савельев.

Князь не стал артачиться, топнув ногой, рявкнул:

— Пошли отсюда, дармоеды! Делом займитесь!

Лакеи проворно разбежались, как застигнутые светом тараканы. Князь по коридорам и лестницам шел быстро, без принуждения, все время опережая Савельева хотя бы на полшага. Савельеву эта прыть опять-таки не нравилась, но что поделать, князь вроде бы прилежно исполнял приказания, не к чему придраться…

Вот он, коридор-тупик с заветной дверью. Савельев, не глядя, на ощупь, проверил большим пальцем, снят ли предохранитель.

У самой двери, решительно ее загораживая, стоял высоченный Мокей, в той же одежде, в какой Савельев его видел во время забав с хрустальным шаром. Глаза из-под густых бровей смотрели цепко, тяжело, по-волчьи.

Савельев шагал, как ни в чем не бывало, подталкивая замешкавшегося князя. Увидев, как вокруг Мокея словно бы синеватый туман колышется, выпалил наудачу:

— Старинушка, меня твоим деревенским колдовством не возьмешь!

Очевидно он попал в точку — Мокей на миг опустил глаза, зло поморщился — и синеватый туман рассеялся враз.

— Вот оно, значит, как… — процедил колдун, глядя исподлобья, с нешуточной ненавистью. — Прыток молодец, прыток…

Прикрывшись на всякий случай князем, как живым щитом, Савельев скупо усмехнулся:

— Сними-ка пояс, дядя, брось на пол, а сам стань лицом к стене, и руки за спину заложи. Тогда, смотришь, и жив останешься…

— Сию минуточку, барин… — с нескрываемой издевкой ответил Мокей. — Дай только в себя прийти, а то удивил ведь не на шутку…

Он вдруг раздвоился — один, вроде бы самый натуральный Мокей, остался на том же месте в той же позе, но от него отделился не уступавший ему ростом и сложением, почти совершенно прозрачный силуэт, словно сотканный из живого прозрачнейшего стекла или туманной дымки. И эта почти неразличимая фигура двинулась вдоль стены в сторону Савельева, на ходу туманный двойник поднял ногу, чуть наклонился, ловко выхватил из-за голенища внушительный кривой нож…

Конечно же, этот, крадущийся с ножом, и был настоящим, а другой, неотличимый от живого человека — наваждением, обманом, мороком…

Решение следовало принять в считанные секунды — вот-вот окажется сзади и ударит ножом в спину…

Савельев с превеликим удовольствием взял бы его живьем: прострелить ногу, заодно и руку с ножом, связать его же собственным поясом, пусть полежит пока… Но рисковать не стоит: вдруг он, оказавшись без присмотра, что-нибудь злоумышленное скудесничает, даже лежа подраненным и связанным? И от этого уже не защитишься? Если альвовские штучки на Савельева не действуют вообще, это еще не значит, что он полностью защищен от всех козней отечественных колдунов, принадлежащих к тому же роду человеческому…

Резко развернувшись влево, он выстрелил два раза почти в упор. Туманная фигура медленно сползла по стене на пол, вытянулась неподвижно — и превратилась в настоящего Мокея, а призрак-обманка моментально растаял.

Савельев присмотрелся к неподвижному телу: нет, вроде бы все без притворства, выглядит натуральным мертвецом — и серебряные пули не понадобились, и не пришлось мазать заряд лампадным маслом или святой водой, как учат сибирские старики…

— Что встал? — подтолкнул он князя в спину дулом. — Покойников не видел? А может, и правда, никогда прежде не видел, ты же не армеец, а паркетный шаркун… Отпирай!

Извлекши из кармана кольцо с тремя ключами, князь привычно, быстро справился с замками. Направился к лестнице. Замялся.

— Давай-давай, — прикрикнул Савельев. — Верти циферки, зарабатывай у меня хорошую аттестацию, это тебе необходимо крайне…

Сжав губы, побледнев то ли от злости, то ли от сильных эмоций, князь стал вертеть колесики. Закончив, ухватился за крайнее левое, как за ручку, потянул на себя. Дверь распахнулась без скрипа, и Савельев, опасаясь какого-нибудь фортеля, вошел в башню бок о бок с князем.

Жадно огляделся — но ничего диковинного не увидел. Одна большая круглая комната, сплошь почти уставленная по периметру, в простенках меж полудюжиной окон, книжными полками и высокими шкафами. Только один простенок свободен от них, там стоит мягкое кресло с небольшим столиком рядом, а над ним — с дюжину палашей и шпаг, довольно старых на вид.

Савельев ощутил некоторое разочарование — все здесь выглядело очень уж обыденно, гораздо будничнее даже, чем нижние комнаты с Машиной и альвом. Ему показалось, что князь разглядывает его чуточку свысока — словно, оказавшись здесь, вернул прежнюю уверенность в себе.

— Что загрустили, господин из Тайной канцелярии? — саркастически усмехнулся князь. — Никаких особенных чудес не видите? Полагали, небось, как и прочее суеверное дурачье, что здесь чудно? И всевозможные диковины? И вы туда же…

— Не кривляйся, Федька, — хмуро сказал Савельев. — Ты князь, его сиятельство, тебе не пристало… И не смотри на меня, будто ямщик на вошь. Я, чтоб тебе было известно, как-никак дворянин и гвардии поручик… Согласен, выглядит все крайне обыденно, вопреки расхожим мнениям о Брюсе и его наследстве…

— Конечно уж, — усмехнулся князь, самую малость убавив сарказма. — Здесь, сударь мой, наука, а не ярмарочный балаган, так что особых диковинок не увидите…

— Да мне диковины, по совести, не особенно и нужны, — сказал Савельев. — Мне как раз интересно, что вы здесь сумели научным образом наворотить…