Книга Осколок в голове - Сергей Бакшеев

– Вот тебе, вот! Хрен догонишь! – радостно кричал Славян.

Оторвавшись, он взглянул на часы. Без двадцати семь. Успеть бы на станцию и первым поездом рвать когти куда подальше из чертовой пустыни.

Рядом на соседнем сиденье жалобно поскуливал уставший ребенок.

ГЛАВА 42
Весь мир в четырех красках

Сашка Евтушенко и Равиль Хасимов шли медленно. Приспущенные штаны и сломанное плечо не позволяли Сашке делать широкие уверенные шаги. Равиль не подгонял. После выпитого на пустой желудок вина тело его сделалось вялым, а голова мутной.

– Студент, ты умеешь стрелять из пистолета? – Равиль шел в нескольких шагах позади и с интересом вертел в руках оружие.

– Нет, – Евтушенко шагал, упорно придерживаясь один раз выбранного направления. Не может же степь быть бесконечной? Рано или поздно они должны куда-нибудь выйти.

– А что тут уметь, – убеждал себя Равиль. Ему еще не доводилось держать настоящую пушку. – Вот тут предохранитель. Его вниз – и жми на курок. Да?

– Наверное.

– Ты, студент, не мечтай. Если дашь деру, я не промахнусь. – Равиль поднял руку с оружием и, прищурившись, поймал на мушку Сашкину спину. Рука подрагивала на ходу. Равиль остановился, не опуская руку с пистолетом, и сделал вывод: – Стрелять надо стоя.

– И в момент выстрела задержать дыхание, – словно продолжая чужую фразу, брякнул Евтушенко, вспомнив уроки начальной военной подготовки в школе.

– Да? Это чтобы рука не дрогнула?

– Наверное.

– Спасибо за совет, студент. – Равиль догнал ушедшего вперед Евтушенко. – В случае чего прихлопну – не вздрогну.

– И будешь отвечать сразу за два убийства.

– Как за два?

– А милиционера забыл?

– Это не мой жмурик.

– А кто подтвердит? У тебя его пушка, его вещи. Равиль сунул пистолет в карман, поравнялся с Сашкой и, заглядывая ему в лицо, дружелюбно произнес:

– Я шучу. Я еще никого не убивал. И друг твой цел, ты не думай. Подумаешь, пузырем по кумполу приласкал. Уже небось оклемался и опохмеляется.

– За что же тебя посадили? – недоверчиво спросил Сашка.

– За честный грабеж, студент. Я не мокрушник.

– Первый раз посадили?

– Первый, первый. Я аккуратно работал. Но все равно замели, падлы. Два года оттарабанил. – Равиль вспомнил время, проведенное на зоне, где верховодили кавказцы, и ледяная злость проступила на запыленном худом лице. – Если бы сейчас здесь были Гоча и Шрам, я бы их пристрелил!

– А говоришь, что вор.

– Ты, студент, Гочу не знаешь. Это нелюдь, зверь. Знаешь, как он измывался над одним нашим узбеком? – Равиль умолчал, что издевались именно над ним. – Нас, ташкентских, там мало было, и каждый сам по себе. А его весь Кавказ поддерживал. Нет, я бы его не сразу замочил, я бы над ним поиздевался. Заставил бы мочу мою с земли слизывать, дерьмо жрать…

Равиль завелся и сладостно рассказывал, как бы он отомстил Гоче, и особенно его прихвостню Шраму. Сашка искоса поглядывал на не в меру разошедшегося в кровавых мечтах Равиля и старался держать дистанцию. Когда пыл Равиля поиссяк, узбек резко остановился и заявил:

– Студент, я жрать хочу.

«Я тоже», хотел сказать Евтушенко, но воздержался. На самом деле ему очень хотелось пить. За два дня сначала с Боней, а потом и с беглым зэком протопал он немало. К счастью, небо сегодня заволокла легкая облачность, и сентябрьское солнце не палило безжалостно, как в летние месяцы. Но во рту было совершенно сухо, на лбу выступила липкая испарина, и Сашка ощущал, как поднимается температура.

– Дай пузырь, студент.

Евтушенко остановился. Нести сетку с бутылками ему уже изрядно надоело.

– Тебе какого? Сухого или крепкого? – спросил он.

– У тебя что, ресторан? Чего изволите? – осклабился Равиль.

– «Медвежья кровь» есть. Болгарское, сухое.

– Пойдет! Во рту сушняк. Давай сухого. – Равиль взял бутылку, сдернул фольгу: – Во хренотень. Тут пробка. Внутрь, что ль, ее пропихнуть. – Он надавил пальцем на корковую пробку, пытаясь протолкнуть внутрь бутылки. – Черт, не идет! Во, падла! А ну-ка сейчас я тебя. Заодно пушку проверим. – Равиль поставил бутылку на землю и достал пистолет. – Сейчас, сейчас я тебя, – приговаривал он, подставляя ствол к вытянутому горлышку.

Хасимов зажмурил глаза, отвернул лицо и нажал на курок. Раздался выстрел. Сашка ожидал, что звук будет громче, но звуковая волна, не встречая препятствий, быстро раскатилась по степи, теряя мощь. Бутылка осталась стоять на месте. Верхняя часть горлышка была словно срезана.

– Во, блин, здорово! – в восторге закричал Равиль, открыв глаза. – Ты погляди. Ну, ништяк, да? Как секирой снесло. Да-а… – Он ласково посмотрел на пистолет и даже погладил. – Ве-ещь!

Убрав пистолет в карман, Равиль поднял бутылку и запрокинул голову. Красное вино устремилось в открытый рот.

– Кислятина, – скривился он, но выпил еще.

– Дай мне, – попросил Сашка, когда Равиль насытился. Коль нет воды, надо пить любую жидкость, рассудил он.

– Ага, прочухался, а вчера нос воротил. – Равиль обрадовался, что у него появился собутыльник. – Держи.

Хасимов закурил и плюхнулся на землю. Евтушенко глотнул вина и сел в метре от зэка. Вино приятно холодило иссушенное горло.

– Студент, ну где станция? – спросил Равиль благодушно.

– Скоро будет.

– Какой, на хрен, скоро? На сто километров кругом ни черта не видно!

– Ни на сто, меньше, – возразил Сашка.

– Где меньше? До самого горизонта ни черта нет!

Сашка задумался – а и впрямь, какое расстояние до горизонта? Он изобразил на песке окружность – пусть это будет земной шар. Из центра провел радиус и чуть-чуть продолжил его за пределы окружности. Это будет стоящий на земле человек. От воображаемых глаз человека он провел касательную к окружности.

– Ты чего там малюешь? Знаки оставляешь? – забеспокоился Равиль.

– Сейчас подсчитаю, на каком расстоянии от нас находится линия горизонта. – Сашка прочертил еще пару линий и с удивлением открыл для себя, что эта задачка под силу каждому, кто знаком с теоремой Пифагора. – Так, приблизительный радиус Земли, насколько я помню, –6370 километров. Если принять, что глаза человека расположены на расстоянии метр восемьдесят от земли, то получается… – Он быстро вывел простую формулу и задумался, мысленно проводя арифметические вычисления. – Точно извлечь квадратный корень не могу, я не Заколов, но выходит, что линия горизонта от нас приблизительно на расстоянии 4800 метров. Даже меньше, если поверхность ровная.

– Как это? – с трудом воспринимал слова Сашки Равиль.