Книга Изверг - Берге Хелльстрем

•

В тот день, когда начался процесс, шел дождь. На редкость знойное лето — и всего-навсего второй день с осадками, тихий дождь, из тех, что поджидают еще на рассвете и терпеливо моросят до вечера, до темноты.

Длинная очередь выстроилась у входа ни свет ни заря. Самый громкий судебный процесс в Швеции за последние несколько лет состоится в здании стокгольмского суда, в тамошнем старинном зале безопасности. Журналисты и публика задолго до девяти толпились в каменном фойе у лестницы, количество сидячих мест ограничили четырьмя пронумерованными рядами, которые в основном зарезервировали за несколькими крупными информационными агентствами, поэтому, когда двери распахнутся, нужно стоять как можно ближе.

Охрана на каждом шагу — полицейские в форме и в штатском, персонал охранной фирмы. Властям повсюду мерещилась безликая угроза; за недели, минувшие после побега и убийства Лунда, разочарование и агрессивность привели к всплеску коллективного возмущения среди тех, кто обычно разве только читал да комментировал на расстоянии, — возмущения, соединенного с всеобщей ненавистью к педофилам, оно как бы выжидало, запоминало, готовилось.

Микаэла стояла впереди. Заняла очередь в самом начале восьмого, дождь тогда лил сильнее, было чуть ли не холодно. Фредрика она не видела без малого две недели, с похорон Мари.

Он исчез. Как она теперь знала, выслеживал Лунда. А потом попал в крунубергское СИЗО.

Ее терзал страх.

Первый раз в жизни она войдет в зал суда, и мужчина, которого она любит, будет сидеть всего в нескольких метрах от нее, обвиняемый в убийстве и допрашиваемый обвинителем, который потребует пожизненного тюремного заключения.

У нее была семья.

Фредрик, рядом с которым она спала каждую ночь, которого привыкла считать опорой. Мари, которая была ей как родная дочка, которую она кормила, одевала, воспитывала. Такой семьи она никогда раньше не имела.

Несколько недель — и все кончилось.

Она постаралась улыбнуться охраннику, проверявшему содержимое ее сумки, но ответной улыбки не дождалась. Потом она трижды прошла под электронной аркой металлоискателя, пока он не перестал пищать, в кармане жакета у нее лежал ключ, от велосипеда Мари. Ей досталось хорошее место, в третьем ряду, сразу за ТТ[6]и двумя телеканалами. Кое-кого из репортеров Микаэла узнала, обычно они вели репортажи с мест тех или иных событий, а сейчас сидели здесь и делали заметки — маленькие блокноты, короткие фразы; она попробовала разобрать, что они писали, но не сумела, разглядела только, что в самом верху они указали время и рядом с каждой новой записью тоже непременно помечали точное время. Чуть дальше сидели двое рисовальщиков. Карандаши так и летали по белым листам, очертания стен, пола, стульев, они набрасывали обстановку зала и скоро заполнят ее людьми.

Она увидела Агнес. Сзади, в последнем ряду. Слишком засмотрелась, и та ее заметила, кивнула, она тоже вежливо кивнула в ответ. Странно, они ни разу не разговаривали. Несколько раз она подходила к телефону, когда звонила Агнес и спрашивала Мари, короткое «сейчас позову» и короткое «она идет» — вот и все общение за три года. Еще дальше в зале те двое полицейских, что допрашивали и ее, и детей, и родителей, и всех остальных, кто в тот день находился вблизи «Голубки». Старший, хромой, главный, и молодой, терпеливый, немного похожий на сектанта. Они тоже заметили ее, оба кивнули, она кивнула в ответ.

Зал был полон. Многие остались за дверью, она слышала протесты тех, кого не впустили. Один возмущенно кричал на охранников, другой обзывал их фашистскими свиньями.

За возвышением располагалась дверь. Микаэла увидела ее, только когда она открылась и они вошли один за другим, гуськом. Впереди судья, женщина, ван Бальвас. Потом присяжные, раньше она лишь читала о них в газете, все уже в годах, коммунальные политики, освобожденные от будничных дел. Прокурор, Ларс Огестам, она видела его по телевизору, мелкий зазнайка, из молодых да ранний, всего на несколько лет старше ее, но, глядя на него, она невольно чувствовала себя сопливой девчонкой. Адвокат, Кристина Бьёрнссон, уверенная, спокойная, как и тогда, когда они встречались в ее конторе напротив Хумлегордена.

Последним вышел Фредрик. В сопровождении двух конвоиров.

На него надели костюм, никогда раньше она не видела его в галстуке. Лицо бледное. Ему страшно, как и ей.

Он глядел в пол, избегал смотреть в зал.

Ван Бальвас (ВБ): Ваше полное имя.

Фредрик Стеффанссон (ФС): Нильс Фредрик Стеффанссон.

ВБ: Адрес?

ФС: Хамнгатан, двадцать восемь. Стренгнес.

ВБ: Вы знаете, почему мы собрались здесь сегодня?

ФС: Дурацкий вопрос.

ВБ: Повторяю: вы знаете, почему мы собрались здесь сегодня?

ФС: Да.

В перерыве она выкурила три сигареты. Один из журналистов стал рядом с ней в унылой комнате ожидания с темными, массивными дубовыми панелями на стенах и жесткими, истертыми деревянными скамьями весьма внушительного вида, установленными посредине, он спросил ее, как чувствует себя Фредрик, и она ответила, что не знает, им не разрешили поговорить, ведь, хотя они и жили вместе, до посетителя она не дотягивала. Потом он распечатал пачку балканских сигарет без фильтра, предложил ей, и она с благодарностью согласилась. Знала, что Фредрик терпеть не мог, когда она курит, и с последнего раза прошло уже несколько месяцев, но теперь курила, жадно, торопливо, одну за другой, и у нее закружилась голова от крепости и с непривычки. Агнес стояла чуть в стороне, одна, пила из бутылки минеральную воду. Они избегали смотреть друг на друга, не искали контакта. Зачем? В этом нет нужды, их ничто не связывает, обеим достаточно всего остального. Лысоватый молодой журналист сидел на скамье, в наушниках, делая заметки с диктофона. Рядом с ним другой, постарше, из тех, кого она узнала, он смотрел на рисунок, который ему протягивал рисовальщик, эпизод слушания: Фредрик, взмахнувший рукой, и прокурор, показывающий фотографию детского сада в Энчёпинге, снятую с того места, откуда Фредрик стрелял.

Ларс Огестам (ЛО): Фредрик Стеффанссон, я не понимаю. Не понимаю, почему вы не предупредили полицейских, которые сидели всего в сотне-другой метров от вас.

ФС: Я не успел.

ЛО: Не успели?

ФС: Два специально обученных конвоира не справились с Бернтом Лундом, закованным в кандалы! Так разве же два полусонных полицейских сумели бы схватить вооруженного Бернта Лунда?

ЛО: Вы ведь даже не пробовали с ними связаться?

ФС: Я не мог рисковать, вдруг бы он снова исчез. Еще с одной девочкой.

ЛО: Все равно не понимаю.

ФС: Не понимаете?

ЛО: Не понимаю, что заставило вас убить Бернта Лунда.