Книга Как подружиться с демонами - Грэм Джойс

Вообще-то, был. Но сплыл.

— Вроде бы я про него уже рассказывал.

— Что, про того перца, владельца магазина игрушек? Его ведь не существует, верно? Думаешь, ты офигеть какой умный, Билли-бой, но я же вижу тебя насквозь. Сечешь? Ты у меня как на ладони. Если ты не выдумал этого покупателя, то гони его номер.

— Ясно же, что я не могу этого сделать.

— Или давай номер, или сделка отменяется. Вот и вся недолга.

Он явно озлобился, и я поверил, что он не шутит. Я не знал, как поступить. Если я дам ему номер Отто, тот, разумеется, не ответит. Возможно, кто-то даже подойдет к телефону и скажет Эллису, что Отто погиб.

Я отпил вина. Затем достал из бумажника одну из Оттовых визиток и вручил ее Эллису.

— Что ж, вполне справедливо. Если он сейчас подтвердит, что готов перебить твою цену, книга достанется ему. Финиш.

Эллис выхватил у меня визитку, достал из кармана мобильник и лихо его раскрыл. Сказал, что сейчас, блин, проверит, что там кто подтвердит. Он набирал цифры номера, а я сидел, скрестив руки, и ждал. Эллис старался переглядеть меня, пока шли гудки.

Уж и не знаю, снял кто-то трубку или он попал на автоответчик. Как бы там ни было, Эллис нажал отбой. Захлопнув мобильник, он спрятал его в карман. Я посмотрел на него и поднял бровь. Он проиграл. Продажа гарантирована, осталось только заставить Штына доделать начатое.

Затем Эллис перевел разговор на веленевую суперобложку (парой образчиков мне уже приходилось искушать его раньше). Он заявил, что она должна быть включена в мою «бешеную» цену. А когда я решительно отказал, он вылил на меня ушат совершенно особенной поэзии, примечательной своим коротким стихотворным размером и пролетарской лексикой. Литературные критики, полагаю, назвали бы ее кулачной. Мускулистой.

— А какой процент с этих сделок получаешь ты, Билли-бой? Мне кажется, я имею право знать, сколько тебе достается всякий раз, как я покупаю очередную книгу.

— Эта информация, — чопорно сказал я, — тебя не касается.

И тут он ни с того ни с сего пустился во все тяжкие. О своих издателях. О своем агенте. О своих, прости господи, переводчиках. Обо мне. О том, какие мы все пиявки, паразиты и вампиры; как мы высасываем из него соки и наживаемся за счет его таланта. Через некоторое время я перестал слушать и просто с любопытством наблюдал за тем, как движутся его челюсти, смыкаются и размыкаются губы; как его раззадоривают собственные слова. Это было все равно что наблюдать за псом, грызущим здоровенный шмат сырого мяса. Он находил отборнейшие выражения, чтобы приложить каждого из нас, окруживших его звездное, величество, а от его рта разлетались, оседая на столе, клочья пены.

Помню, я сидел и думал: да как же ты смеешь плести все это, когда буквально через дорогу отсюда святая женщина умирает от рака; да как же ты посмел сказать такое о Ясмин; да как ты вообще можешь сидеть здесь и прикидываться, будто это не ты заложил нас с Джезом газетчикам; с чего ты взял, что имеешь право вот так насмехаться надо мной?!

А он все не унимался:

— И не думай, будто я не знаю, что ты пялишь эту шмару Ясмин. По-твоему, я не заметил, как вы вышли с презентации книжки Фрейзера? Прятались от меня! Как трогательно!

В следующую секунду в меня будто злой дух вселился, и я схватил Эллиса за горло. Повалил его на скамью нашей клетушки и стал душить. Мои пальцы, как когти, вонзились в его шею, сдавливая гортань. Я был на волосок от того, чтобы придушить его до смерти, и как же это было здорово! Он издавал всякие нелепые звуки: булькал, хрипел, сопел… Его лицо побледнело, затем посинело; он дрыгал ногой и вяло трепыхался, тщетно пытаясь разжать мои пальцы.

Я держал его за шею, когда вдруг осознал, что нас могут увидеть. Поднял глаза. Огляделся. Волосы, растрепавшиеся в драке, загораживали мне обзор. Какие-то двое у стойки таращились на меня. А третий, стоявший чуть поодаль, был не кто иной, как старый вояка Шеймас. Он с интересом на нас поглядывал.

На самом деле я хотел, чтобы меня остановили. Но стоило мне, дрожа от напряжения, поймать взгляд тех двоих у стойки, как они тут же отвернулись, болтая как ни в чем не бывало. Один из барменов за кассой начал было пробивать чек, но прервался, глядя на нас. Казалось, зрелище привело его в ужас, однако, едва я зыркнул на него, он мигом отвел глаза, утер нос и вернулся к работе.

По-моему, это ни в какие ворота не лезет: среди бела дня один мужчина насмерть душит другого, а всем вокруг наплевать. Вот оно, равнодушное современное общество.

Я отпустил Эллиса.

— Совсем рехнулся?! — просипел он, трогая синяки на шее. — Что на тебя нашло?! Псих ненормальный!

Я сел на место и ничего не сказал. Пригладил волосы. Меня удивило, что я изрядно запыхался.

Эллис вскочил на ноги и схватил пальто.

— Псих! — опять взвизгнул он. — Псих ненормальный!

Затем, не оглядываясь, затрусил к выходу.

— Чтоб знал, как быть дрянным поэтом! — рявкнул я ему вслед.

Чуть помедлив, я подошел к стойке и заказал бокал «Шато Пишон-Барон» второго урожая Пойак.

— Большой или малый бокал, сэр? — спросил бармен, который тремя минутами раньше наблюдал, как я кого-то душил.

— Большой, пожалуй. И оставьте бутылку, если можно.

— Разумеется, сэр. Уже несу.

Я не стал возвращаться на работу после драки с Эллисом. Весь день напивался в «Ситти-оф-Йорк». Я чувствовал, что попал в опасный переплет и должен успокоиться при помощи вина. Напав на Эллиса, я ничего не выиграл. Только подлил масла в огонь.

Я лишился цели, raison d'etre для производства книжных подделок, к тому же потерял нашего лучшего покупателя — и все за один день. Хуже того, я только что своими руками перекрыл единственный источник, который позволял мне расквитаться с немалыми долгами.

Бармен посматривал на меня с опаской, но мое поведение было безупречным до тех пор, пока я не заблудился в сортире. Уж и не знаю, как это вышло. Помню только, что я стоял перед фарфоровым писсуаром и мочился. И должно быть, вырубился на пару минут, потому что, когда я пришел в себя, моя щека была прижата к холодному кафелю стены. Потом я увидел на стене какие-то буквы. Когда я расстегивал ширинку, их точно еще не было. Надпись гласила:

Пять, шесть, семь.

И все.

— Ха! — вырвалось у меня.

Я попытался выбраться из уборной, но не смог найти дверь. Я ползал на коленях по кругу, нажимая на стены в поисках потайного хода. Круг замкнулся, но ни одной двери не было. Привалившись к стене, я достал мобильник и позвонил Ясмин. Мы все равно собирались встретиться после работы, так что я попросил ее приехать и вытащить меня отсюда.

Кто-то зашел, помочился и снова вышел, — стало быть, дверь где-то была.

Чуть погодя появился бармен.