Книга В путь-дорогу! Том I - Петр Дмитриевич Боборыкин

сидѣлъ около папы, — проговорила Маша, обратившись глазами къ Софьѣ Николаев нѣ.

— Вы вѣдь очень утомлены, — сказала ему Софья Николаевна, держа его за руку. — Я вижу это по вашимъ глазамъ и по блѣдности.

— Да, тетя, онъ такой розовый былъ, — замѣтила Маша съ своей комически-серьезной миной. — У него щеки такія красненькія были, а теперь вонъ онъ какой!

И она полѣзла обнимать его. Софья Николаевна улыбаясь смотрѣла на своихъ новыхъ дѣтей.

— Что вы кушаете, тетенька, по утрамъ? — спросилъ Борисъ.

— Ахъ, мой добрый, зачѣмъ это вы изъ-за меня такъ хлопочете; точно я какая пріѣзжая принцесса. Пью то, что и другіе. Я вамъ запрещаю тормошиться изъ-за меня. — Она потрясла его руку. — Вамъ теперь нужно отдохнуть и о другихъ не заботиться.

— А чаю-то вамъ все-таки не даютъ! — возразилъ Борисъ.

— Дадутъ, дадутъ, безъ васъ все сдѣлается.

Софья Николаевна сдѣлала шагъ назадъ, все держа руку Бориса въ своей рукѣ.

— Ну, а какъ няня Мироновна? — спросила она.

— Съ Мироновной я долго толковалъ сегодня, — отвѣтилъ Борисъ, садясь около Софьи Николаевны и сажая Машу къ себѣ на колѣна. — Я вотъ что думалъ, тетенька, не знаю, какого вы будете мнѣнія…

— Ахъ, какъ это оффиціально что-то! — прервала его Софья Николаевна и довольно-громко разсмѣялась.

Борисъ покраснѣлъ.

— Отчего же оффиціально? — промолвилъ онъ.

— Да такъ, вы точно пришли ко мнѣ доложить по начальству. Ахъ, я, вѣдь, такая же молодая, какъ и вы. Посовѣтоваться со мной можете; но въ бабушки меня не производите. — И она положила руку на его плечо. — А что вы хотѣли сказать?

— Да вотъ что, тетенька: Мироновна теперь не можетъ ужъ быть при мнѣ. Она сама находитъ это неудобнымъ.

— А что же она говоритъ? — весело спросила Софья Николаевна.

— Да говоритъ, что я долговязый и мнѣ стыдно съ бабами возиться.

Софья Николаевна и Маша разсмѣялись.

— Она его все долговязымъ зоветъ, — обратилась Маша къ теткѣ, указывая на Бориса.

— Ахъ, какая милая старушка. — сказала Софья Николаевна.

— Я къ ней очень привыкъ, — продолжалъ Борисъ.

— И прекрасно, — прервала его Софья Николаевна: — развѣ вамъ стыдно въ этомъ признаться?

— Нисколько, тетенька… но ей неудобно ходить внизъ.

— Такъ что же вы надумали? — спросила Софья Николаевна.

— Я хочу оставить Якова при себѣ камердинеромъ. Его папенька на волю отпустилъ, но онъ очень радъ остаться, а Мироновнѣ я предложилъ двѣ должности.

— Какія же эти должности? — спросила его Маша, устремивъ на него свои большіе синіе глаза.

— За тобой ходить, голубчикъ… тебѣ вѣдь всегда хотѣлось, чтобъ у тебя была няня… — сказалъ Борисъ, цѣлуя сестру въ лобъ.

— Да, Борисъ, какъ это будетъ славно! — Дѣвочка вскочила на полъ и забила въ ладоши. Но въ мигъ она одумалась.

— Да вѣдь она ужъ старенькая, — сказала она, подходя къ Борису и кладя ему руки на плечи. — Мнѣ совѣстно… какъ же она будетъ мнѣ служить?…

— Служить она тебѣ не будетъ, — говорилъ Борисъ: — ты сама все дѣлаешь; а она присмотритъ за твоимъ платьемъ, чтобъ у тебя порядку больше было.

— Ахъ/ это славно, Борисъ. Я ее, вѣдь, очень люблю, тетя, — обратилась она опять съ объясненіемъ къ теткѣ.

— Ну, прекрасно, это первая должность, — отозвалась Софья Николаевна — а вторая-то какая же?

— А вторая вотъ какая, тетенька: она будетъ у насъ экономкой. Наше хозяйство не велико… А она самая лучшая женщина во всемъ домѣ.

— Вы это лучше меня знаете, я вѣдь здѣсь какъ въ лѣсу… ваша няня мнѣ очень нравится, она славная старушка, только вы меня въ командиры не произвoдитe… дайте мнѣ осмотрѣться, а то вы меня запугаете.

Борисъ поцѣловалъ у ней руку, въ то время, какъ она говорила это.

— Вы хотите, тетенька, — сказалъ онъ: — чтобы наши отношенія были совершенно равныя?

— А какъ же иначе? Вы меня этакъ сейчасъ въ генералы произведете.

— Въ генералы! — повторила Маша и разсмѣялась.

— Я совершенно согласна на все, — начала опять Софья Николаевна: — если мое согласіе необходимо; но вотъ что вы мнѣ скажите… вѣдь здѣсь въ домѣ, вѣрно, была экономка?

— Была, тетя, — отвѣтила Маша: — бабушкина Фицка.

— Какъ, какъ? — спросила Софья Николаевна.

— Фицка, — повторилъ Борисъ. — Такъ ее бабушка звала. Имя ея Фелицата. Она, дѣйствительно, была ключницей, но бабушка ѣдетъ сегодня и беретъ ее съ собой.

— Какъ, бабушка ѣдстъ сегодня? — быстро спросила Софья Николаевна и приподнялась.

За ней всталъ и Борисъ.

— Да, она распорядилась уже на счетъ лошадей. Я видѣлъ дорожную карету на дворѣ.

— Такъ скоро! — проговорила будто про-себя Софья Николаевна и немного затуманилась.

— Совсѣмъ уѣдетъ бабушка? — спросила Маша.

— Совсѣмъ, дружокъ, — отвѣтилъ Борисъ и взглянулъ на тетку, желая угадать, что она думаетъ.

— Такъ пойдемте съ ней прощаться, — заговорила. Маша. — Да, можетъ, это неправда, я вотъ пойду, узнаю.

И прежде, нежели Борисъ и Софья Николаевна сказали слово, Маша выбѣжала изъ комнаты.

XII

— Неужели она ѣдетъ? — сказала, помолчавъ, Софья Николаевна.

— Развѣ это васъ удивляетъ, тетенька? — отвѣтилъ Борисъ, и еще разъ взглянулъ на нее.

— Нѣтъ… а странно какъ-то!

— Вотъ то же самое чувство было и у меня сегодня утромъ, когда Мироновна пришла сказать мнѣ объ этомъ.

— Да какъ же теперь, въ глухую осень, куда она поѣдетъ?

— Къ себѣ, въ деревню, — отвѣтилъ Борисъ. — Она беретъ съ собой и Амалію Христофоровну.

— А кто это Амалія Христофоровна?

— Гувернантка Маши, — очень грязное созданіе.

— Ну, стало-быть, нужно радоваться, что она беретъ ее, — замѣтила Софья Николаевна. — Давно она при Машѣ?

— Больше трехъ лѣтъ. Вотъ, тетенька, и объ этомъ намъ надо съ вами разсудить. Разумѣется, эта нѣмка никакой пользы Машѣ не приносила, она только раздражала ее. Но какъ вы думаете, нужно будетъ взять кого-нибудь къ ней?

Софья Николаевна помолчала.

— Погодите, добрый мой, — начала она: — теперь вы меня не торопите, а то я совсѣмъ запутаюсь. Я думаю, Машѣ пока не понадобится гувернантка. Что же я-то буду дѣлать?

Она сказала это съ такимъ добрымъ взглядомъ, что Борисъ не утерпѣлъ, взялъ ея руку и поцѣловалъ.

— Я только объ этомъ и мечталъ, тетенька, — проговорилъ онъ радостно. — Зачѣмъ намъ чужое лицо? зачѣмъ Машѣ лучшую наставницу?

— А вы знаете ли, Борисъ, что я была гувернанткой, настоящей гувернанткой?

— Нѣтъ, не знаю, тетенька. Когда же это было?

— До замужства моего. Это я вамъ все разскажу.

— Да, вы мнѣ обѣщали сказать многое…

— И не обману, — добавила улыбаясь Софья Николаевна.

Она была особенно-хороша въ эту минуту. На лицо ея падалъ свѣтъ изъ небольшаго окна, выходившаго на дворъ. День былъ ясный, солнечный и морозный. Свѣжестью и молодостью дышало все существо этой женщины.

Борисъ опять начиналъ чувствовать вчерашнее смущеніе и