Книга Леший. Возвращение к Покону - Никин Сим

терновом лабиринте, в который тот отправлял всех, явившихся с недобрыми намерениями. Так как и у него, и у владыки важных забот хватало, разбираться с каждым злодеем было недосуг. Вот лесовик и прятал их до поры.

- Да куда он их прятал-то? – не понял Хватов. – В какой лабиринт?

- В этот, - повел рукой пришелец.

Юрий Григорьевич с удивлением окинул взглядом окружающие кусты. Слушая Лешего, он не заметил, как оказался на тропинке, зажатой с двух сторон непролазно густым и невероятно высоким терновым кустарником. Кроме того, до них не долетало ни единого звука. Нет, лесных-то звуков хватало. И птички чирикали, и ветерок шуршал листвой, и даже где-то поблизости стрекотал кузнечик. Но вот звуков города слышно не было. А ведь буквально в ста метрах проходит оживленная автомагистраль, движение по которой не затихает круглые сутки. Неужели это терновник так поглощает звуки? Или он не заметил, как Леха провел его через портал, и они сейчас находятся невесть где?

Хватов вздрогнул от неожиданности, когда на плечи пришельца опустилась стайка пестрых пичуг. Тот пошептал им что-то, и пичуги вспорхнули, радостно посвистывая. В тот же миг кусты по правую сторону от тропы зашевелились, подались в стороны, и гостям открылся новый проход. Леший решительно направился в него, бросив на ходу, то ли вопрошая, то ли поясняя:

- Нешто нам пристало лабиринтами петлять?

И действительно, двигались они, никуда не сворачивая, вслед за птичьей стайкой, которая порхала с куста на куст, а те кусты тут же подавались в стороны, освобождая дорогу.

Путь оказался недолог, и через пару минут они вышли к большому водоему, со всех сторон окруженному лиственным лесом. Деревья в лесу казались непривычно могучими для здешних мест. Вот только ни озера, ни впадающего в него веселого ручейка с кристально чистой водой в пригородном лесу отродясь не было. Потому Хватов укрепился в мысли, что Леха все же провел его через портал.

За ручьем на опушке стояли несколько шалашей. Возле них с десяток полураздетых мужчин занимались разными делами. Кто строгал какие-то палки, кто следил за костром, а кто просто загорал, растянувшись на нежно-зеленой травке.

- О, новенькие! – заметил гостей один из загорающих.

Все с дружным любопытством обратили на них внимание.

- Фигасе! Это ж кажись Хватов, - донесся до ушей Юрия Григорьевича чей-то приглушенный возглас.

- Петр Алексеич, к нам пополнение! – оповестил рыжий детинушка, обстругивающий ножиком палку.

Из одного из шалашей вышел грузный мужчина в мятых серых брюках и в такой же мятой белой рубашке нараспашку. Подслеповато щурясь на солнце, он почесал волосатую грудь и сонно потянулся. Вглядываясь в заросшее изрядной щетиной лицо, Хватов не сразу узнал Майорова.

Лех, - тихо обратился он к спутнику, - дозволь, сначала я пообщаюсь с этими… кх-м… попаданцами?

- Отчего ж не дозволить? Общайся, - кивнул тот.

- Я вижу, вы тут устроились, как на курорте, - Хватов перешагнул через ручей и направился к полковнику.

- Григорич, ты, что ли? – узнал-таки гостя Майоров, чьи глаза после сумрака шалаша наконец-то привыкли к яркому свету. – И ты тоже этому гоблину попался.

- Да нет, Петя. Я-то как раз здесь по доброй воле. Решил вот проведать вас. Узнать, как вы тут поживаете.

- Не понял, - нахмурил брови полковник, но протянутую руку все же пожал. Однако тут же потребовал: - объясни!

- Может, пройдем куда-нибудь с солнцепека? – предложил Хватов. – И кстати, знакомься. Это ... кх-м... просто Леха.

Майоров подозрительно окинул взглядом подошедшего высокого блондина.

- Это тот второй из ориентировки по гоблину, - проговорил ему на ухо оказавшийся рядом коротко стриженый здоровяк.

- Погоди, капитан, - отстранил здоровяка полковник и прикрикнул на собравшихся вокруг мужиков: - Ну, чего окружили? Занимайтесь своими делами! Трофимов, организуй печеных раков гостям! И Селедкина с Торчилиным к какому-нить делу пристрой, чтоб не путались под ногами, интеллигенты, мля! Пусть, вон, новый сортир копают.

Неопрятного вида толстячок, в котором Хватов едва узнал чиновника городской администрации, начал было что-то возмущенно возражать, но, получив легкий шлепок по загривку от рыжего детины, вжал голову в плечи и послушно побрел прочь. Нехотя разошлись и остальные.

У Хватова мелькнула невольная мысль, что не помешало бы отправить сюда на перевоспитание Лошадкина.

- Строго тут у тебя, - хмыкнул он.

- А с этой публикой иначе нельзя. Сразу на шею сядут, - для наглядности полковник хлопнул себя ладонью по шее. – Тут поначалу знаешь, какой либеральный бардак был? Эти из себя чиновников строят, братки пальцы веером распускают, кавказцы свою горячую кровь норовят продемонстрировать…

- Кавказцы? – Хватов посмотрел на расходящихся людей.

- Да нету их здесь, - понял его вопрос Майоров. – Ушли они в горы после того, как мои орлы им накостыляли.

- В горы?

- Ну да, в горы, - и полковник указал взглядом куда-то за спины гостей.

Обернувшись, Хватов увидел, что за терновником, из которого они вышли, начинал подниматься довольно крутой склон. А далее от горизонта до горизонта тянулся самый настоящий горный хребет, на вершинах которого кое-где белели снежные шапки. Впрочем, уже решив, что прошел через портал, Юрий Григорьевич наличию гор не удивился. Ему лишь было любопытно, в какой точке земного шара они находятся. Об этом он и вознамерился было спросить у пришельца. Но вот тот-то как раз и взирал на горы изумленно приоткрыв рот и высоко задрав белобрысые брови.

- Лех, что-то не так? – настороженно поинтересовался Хватов.

- Энто чего это такое? – вопросил пришелец, не сводя взгляда с заснеженных вершин. – Энто где мы?

- Ага! – ехидно ухмыльнулся Майоров, поняв растерянность гостей по-своему. – Значит и вас гоблин заманил в ловушку! Значит, Григорич, говоришь, пришел нас навестить? Ха! Слышь, капитан, а мы-то думали, что этот блондин подельник гоблина…

Да погоди ты, Петр, - махнул рукой на Майорова Хватов, удивленный обескураженным видом пришельца. – Лех, я не понял, мы что, заблудились, что ли?

Не отвечая, владыка достал из кармана зеркальце. В своих родных краях он использовал для малого призыва поверхность воды, ибо зеркала при всей своей хрупкости стоили