Книга Элвис Пресли. Последний поезд в Мемфис - Питер Гуральник

тем Элвис бродил по концертному залу. Зал был больше, чем в «Опрае», и гримерные артистов были просторнее. На втором этаже располагалась одна большая общая гримерная. В партере стояли огромные складные кресла, а балконы полуокружностями «обнимали» сцену с двух сторон. Благодаря этому высвобождалось пространство в центре зала, создавая хорошую естественную акустику. Он вышел на сцену, уставившись в пол, глянул в зал, как бы оценивая толпу, а затем побрел обратно в гостиницу. Негритянские лачуги в соседнем квартале, совсем неподалеку от великолепного зала, мало чем отличались от ветхих построек в других городах, включая Мемфис. Центр Шривпорта также располагался недалеко. В нем бурлила жизнь. Зайдя в кафетерий в гостинице, он нашел там Скотти и Билла, причем Билл уже положил глаз на хорошенькую официантку…

Когда Элвис вечером приехал в концертный зал, он выглядел совершенно по–другому. Зал преобразился не только из–за присутствия публики и музыкантов в красочных ковбойских костюмах. Метаморфоза произошла благодаря царившей в зале атмосфере ожидания. Ясно ощущалось, что все ждут события, которое вскоре должно здесь состояться.

На нем был ярко–розовый пиджак, белые штаны, черная рубашка, яркая бабочка и двухцветные щегольские ботинки — такие носят обычно франтоватые продавцы в бутиках и судебные клерки. Скотти и Билл были одеты в ковбойские рубашки с декоративными кокетками, на которых красовались темные галстуки. Старый «битый» контрабас Билла выглядел так, как будто он не разваливается только оттого, что перевязан бечевкой. Элвис покачивал маленькой, будто детской, гитарой, и только элегантная гитара ES 295 Скотти в некоторой степени придавала этому трио вид профессиональных музыкантов. При этом Элвис всем окружающим очень понравился. Тиллман Фрэнке, который отправил Джимми и Джонни в Карлсбад, а сам задержался, чтобы исполнить партию контрабаса во время выступления местной группы, даже подпрыгивал от нетерпения. Пэппи Ковингтон так тепло приветствовал Сэма и ребят, как будто не виделся с ними несколько месяцев. Даже Хорэс Логан, известный не только как импресарио, обладающий удивительным инстинктом, но и как человек, иногда проявляющий некоторую холодность в общении, вызванную чрезмерным самоуважением, даже он, казалось, был очарован Элвисом. Логан хлопотал за группу и проявлял покровительственное отношение к ребятам, несмотря на то, что это были сезонные музыканты, а не завсегдатаи — участники фестиваля.

Сэм ушел из–за сцены, чтобы занять свое место в зрительном зале. Несмотря на то что он весь день имел бравый вид, на самом деле он не знал, чем все это может кончиться. Он чувствовал, что должен попытаться сделать все от него зависящее, чтобы отклик зрителей был положительным. Он должен был признать, что волновался: Элвис выглядел напуганным до смерти, и хотя можно было попробовать уверить себя, что ребята уже стали опытными «ветеранами» подобных мероприятий (если учитывать все их концерты в «Орлином гнезде», триумф в Овертон–парке и, конечно, выступление в «Опрае»), но все же каждый понимал, что сегодняшний день может стать концом их карьеры.

Хорэс Логан вышел на сцену. «Есть ли кто из Миссисипи? — выкрикивал он. — Кто из Арканзаса? Откликнитесь, ребята из Оклахомы! А кто из Луизианы? Сколько человек из Техаса?» Когда городские часы пробили 8 вечера, раздался мощный гул толпы, и в ту же минуту оркестр заиграл знакомую всем тему «Хайрайда», представляющую собой обработку старого негритянского гимна «Raise a Ruckus Tonight». «Все, все собирайтесь, — подхватил зал. — Собирайтесь под сияющей луной. / Мы отлично проведем время / Сегодня вечером на празднике «Луизиана Хайрайд».

Высокий и тощий певец из Шривпорта, по совместительству ведущий телешоу, пытался подобраться к «новой сенсации» — ему еще не исполнилось двадцати, и он был покорен Элвисом Пресли с самого первого момента, когда услышал его запись в Jiffy Fowler's Twin City Amusements в Уэст–Монро, где стоял музыкальный автомат. Вот как он вспоминает эту встречу: «Я подошел и сказал: «Здравствуй, Элвис, меня зовут Мерл Килгор». Он повернулся и ответил: «А, ты работал с Хэнком Уильямсом». — «Да», — подтвердил я. Он сказал: «Ты написал «More and More» для Уэбба Пирса» (это был хит номер один осени 1954‑го). «Да», — снова сказал я. Затем он заметил, что хотел бы познакомиться с Тибби Эдвардсом. Тибби считался звездой, он записывался для «Меркюри». Он был моим приятелем, и мы вместе жили в гостинице здесь, в Шривпорте. Я пошел, привел Тибби и познакомил его с Элвисом. Так началась наша дружба».

Всего несколько недель назад, — нараспев произнес конферансье Фрэнк Пэйдж хорошо поставленным голосом радиоведущего, — молодой человек из Мемфиса, штат Теннесси, записал песню на студии звукозаписи «Сан», и понадобилось всего несколько недель, чтобы записанная песня стремительно взлетела на самую вершину чартов. Она действительно популярна по всей стране. А исполнителю всего девятнадцать лет. Он работает в новом, характерном и узнаваемом стиле. Это Элвис Пресли. Давайте поприветствуем его… Элвис, как тебе вечер?

— Прекрасно, а как вам, сэр?

— Вы и ваша команда уже готовы?

— Да, мы готовы!

— Готовы дать нам послушать ваши песни?

— Да, но сначала я хотел бы сказать, как мы счастливы выступать здесь. Для нас большая честь появиться в шоу «Луизиана Хайрайд». А сейчас мы вам споем… Вы хотели бы еще что–то добавить, сэр?

— Нет, я готов слушать.

— Тогда мы споем вам песню с пластинки, записанной в студии «Сан». Вот как она звучит… — с этими словами они начали петь вещи со своего первого сингла.

Радостные возгласы понеслись из зала, поощряемые Логаном и Фрэнком Пэйджем. Они стояли чуть в стороне, у задника с рекламой Lucky Strike. Когда Скотти немного неуверенно начал солировать, были включены все подтянутые к сцене микрофоны. Публика потихоньку начала реагировать на музыку. Было видно, как волновался Элвис: его колени тряслись так, что можно было почти слышать их стук друг об друга. Сэму Филлипсу казалось, что странные движения, которые Элвис выделывал ногами, только и спасали его сознание от того, чтобы вырубиться прямо на сцене. Реакция зала сильно не отличалась от «Опрая»: парень явно конфузился, и это мешало аудитории полностью принять его. Однако Сэму было ясно, что публике он нравится и она хочет выразить свой восторг, как это сделали очарованные Элвисом зрители в Мемфисе.

В антракте Сэм прошел за сцену, чтобы поговорить с Элвисом. Мерл Килгор вспоминает, как они жались в углу, и Сэм уговаривал Элвиса расслабиться, ведь все эти люди в зале пришли специально, чтобы послушать, как он поет. Так пускай они увидят