Книга Атласный башмачок - Поль Клодель

Очиали можно было бы продолжить.

Его излюбленной добычей было все то, что отправлял в Испанию именно я.

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Я не всегда могла ему помешать, но я была сильнее его. Много раз он меня бил и мучил. Но потом подчинялся.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ Я не ослышался, вы говорите, что он вас бил и мучил?

ДОНЬЯ ПРУЭЗ В первый раз это случилось, когда я написала вам письмо, письмо к Родриго.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ Ах, я не должен был оставлять вас с ним!

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Почему же? Удары побежденного не причиняют вреда.

А потом и вы тоже его мучили.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ Должен ли я думать, что только телом вы были с этим человеком?

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Родриго, все, в чем я клялась вам каждую ночь, правда.

Через море я все время была с вами, и ничто нас не разделяло.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ Горький союз.

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Горький, говорите вы? Ах, если бы вы лучше слушали, если бы ваша душа, едва расставшись со мной,

Не испила вод забвения,

Как много могла бы она вам рассказать!

ВИЦЕ–КОРОЛЬ Но тело властно над душой.

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Душа над телом еще больше.

Что доказывает этот ребенок, плод сердца моего, полного вами.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ Чтобы привести этого ребенка, вы и пришли ко мне?

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Родриго, я вверяю тебе мою дочь. Оставь ее при себе, когда у нее не будет больше матери.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ Так значит, если я правильно понял, вы хотите вернуться к Очиали?

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Мне осталось услышать, как вы откажетесь от последнего предложения, которое мне поручено вам передать.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ Говорите.

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Если вы уведете свой флот, он предлагает отпустить меня с вами.

Пауза.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ Что вы на это скажете, господа?

ОФИЦЕР Я не вижу, что нам мешает ответить утвердительно.

И спасти эту женщину, которая, в конце концов, была супругой благородного Пелайо.

ДРУГОЙ ОФИЦЕР А я полагаю, что нужно закончить то, что мы начали, и не заключать перемирия с этим вероотступником.

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Прежде всего он хотел бы избавиться от меня, он хочет начать жить заново.

Это я мешаю ему продолжать.

Нужно ли говорить, что он добавил, монсеньор?

ВИЦЕ–КОРОЛЬ И что же?

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Что он был очень счастлив тем, что вы получите из его рук это маленькое обязательство.

Он говорит, что отдает меня вам. Он вверяет меня в ваши руки.

Он поручает меня вашей чести.

Его замысел состоит в том, чтобы унизить нас друг через друга.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ Я прибыл сюда, чтобы ответить на ваш призыв освободить вас от этого человека.

И я вас освобожу.

Я не хочу больше никаких связей между этим подлецом и вами.

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Дорогой Родриго, нет иного способа освободить меня, как через смерть.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ Почему же? Кто помешает мне удерживать вас на борту моего корабля, пока мавры не освободят меня от Камильо?

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Честь помешает. Я поклялась ему вернуться, если его условия не будут приняты.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ Я не участвовал в вашем обещании.

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Вы же не будете заставлять меня нарушить данное слово. Вы не дадите ему этого преимущества над нами.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ Значит, я должен вас отпустить в руки мавров?

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Все готово, чтобы взорвать крепость сегодня вечером.

В полночь вы увидите сильное пламя, а когда оно погаснет, взрыв.

Тогда можете уезжать. Что–то закончится навсегда.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ Что закончится, Пруэз?

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Все кончится для Пруэз, что мешало мне начаться вновь.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ Офицеры, товарищи по оружию, все собравшиеся здесь, чье едва различимое дыхание я ощущаю вокруг меня в темноте.

Вы все слышали о письме к Родриго и о долгом желании между этой женщиной и мной, что за десять лет уже стало притчей во языцех между Старым и Новым Светом,

Так посмотрите же на нее, как те, чьи глаза уже закрыты, смотрели на Клеопатру, Елену, Дидону или Марию Шотландскую,

Всех тех женщин, что были ниспосланы в мир для уничтожения Империй и ее Полководцев, для разрушенья городов и флотилий.

Любовь закончила свое творенье в тебе, возлюбленная моя, и смех на твоем лице уже сменился болью, и золотой венец вокруг твоего чела — таинственной снежной короной.

Но то в тебе, что некогда давало мне обещанье, под этой оболочкой, сегодня близкой к исчезновению,

Не перестало ни на миг существовать в ином времени, Это обещание между твоей душой и моей, через которое время остановилось на мгновение,

Это обещание, которое ты мне дала, это обязательство, что ты приняла, это долг по отношению ко мне, что ты взяла на себя,

Оно так велико, что даже смерть Не сможет избавить тебя от него.

И если ты не выполнишь его, моя душа из глубин Ада навечно проклянет тебя перед троном Всевышнего.

Умри же, если ты так хочешь, я согласен! Уйди с миром, скрой от глаз моих навсегда блеск твоего обожаемого присутствия!

Заверши твое отсутствие!

Раз пришел день, когда ты кончишься в этой жизни, и волею Провидения не кто иной, как я сам, призван помешать тебе отныне оставаться угрозой обществу и морали,

Присоединив к твоему обещанию смерть, что отныне делает его безвозвратным.

Обещание, не так ли, старинное, вечное обещание!

И все же откуда пришла к Цезарю, и к Марку Антонию, и ко всем великим мужам,

Имена, которых я только что вспоминал и чье плечо я ощущаю вровень с моим,

Внезапная власть этих глаз, и улыбки, и губ, словно никогда раньше они не целовали лица женщины,

Как не от неожиданного вмешательства благодати в их жизнь, дотоле подчиненную сиюминутным деяниям?

Им стал явствен отблеск, в сравнении с которым весь мир показался отныне мертвым, далеким,

Обещание, которое ничто мире не способно удовлетворить, ни даже сама эта женщина, что на какое–то мгновение облекла его в себя, подобно сосуду,

И потому обладание ею оборачивается видимостью, пустыней.

Позвольте мне объясниться! Позвольте мне выбраться из спутанных нитей мысли! Позвольте мне развернуть перед всеми ту паутину, что многие ночи напролет

Я ткал, шагая из конца в конец моей горькой веранды, подобно челноку в руках чернокожих ткачих!

Разве радость человеческого существа не заключается в совершенстве? И если наше совершенство заключается в том, чтобы быть самим собой, тем, кем предназначено судьбой,

Откуда тогда берется это глубокое ликование, подобно тому, что охватывает заключенного, когда он слышит сквозь стену, как роют подкоп, что разломит ее в тот же миг, когда копье смерти вонзается, дрожа, в его ребро.

Так и видение этого ангела