Книга Герцогиня: ветер судьбы - Марианна Красовская

К нему подходит Энрике и весело, но с явным напряжением сообщает:

– Эй, шаман, мы не можем больше приблизиться ни на лье. Словно стена какая. И шлюпку тоже не пускает, волной прибивает обратно к борту. А ведь говорят, кто здесь бывал и вышел живым – тому препятствий нет.

Макеши пожимает плечами и, перегибаясь через борт, вглядывается в воду. Капитан не унимается:

– Но как мы попадем на берег? Неужели все зря? Или, может, вплавь?

Тяжко вздыхая, туземец трогает горло и выразительно качает головой. Да он же голос вчера сорвал! Неудивительно, сколько он заклинал бурю?

Капитан понял, закивал. Отошел, горестно бормоча что-то под нос. Макеши махнул рукой мне и Ени, подошел к шлюпке и принялся ее отвязывать. Матросы бросились ему помогать. Спустив ее на воду, он ловко сошел в нее сам и помог спуститься нам. Налег на весла. Шлюпка легко и красиво заскользила к берегу.

– Обувь не забудьте снять, – совершенно нормальным голосом напоминает туземец. – И… Ени, иди ко мне. На всякий случай.

Ниххонка охотно усаживается между его коленями.

– Ты разве не сорвал голос?

– Мне не хотелось с ними объясняться.

Ени фыркнула, словно лисица, и была тут же прижата к мужской груди. Лодка уткнулась носом в песок.

Здравствуй, дом мой, я скучала. И по обжигающему ступни песку, и по пене волн, и по ветру, наполненному солью. Я провела здесь три своих первых года, да и потом мы с родителями время от времени приплывали сюда. Рай, мой личный рай на земле. И где-то в этом раю потерялся мой демон. Эта земля всегда была милостива ко мне, меня растила, кормила, любила. И нет никаких сомнений – я отыщу мужа, если только он жив. Обязательно. Духи этих мест помогут мне. Духи этих мест не могли не сохранить его для меня.

– Нас не встречают, это хороший знак, – сказал Макеши. – Мы здесь свои, мы – часть этих островов.

Я кивнула – он мыслил в унисон со мной. Ени ухватилась за руку мужчины и вымученно улыбнулась:

– Вы – да. А мне отчего-то очень страшно, до дрожи. Хотя бояться тут пока и нечего.

Она отпустила Макеши, сделала пару шагов по песку и упала, хватаясь за ногу. Туземец присел рядом на корточки, ухватил ее за щиколотку. По тонкой женской ступне струилась кровь.

– Осколок раковины. Глубоко вошел. Надо вытаскивать. Да, тебе здесь не рады, но ты нам очень нужна. Слушай… выхода два. Или возвращайся на корабль, пока тебя не укусила змея или не проткнул острый сук, или…

Она молча посмотрела на него, щурясь.

– Или будь моей женщиной по местным обычаям.

– Я Кио. Мне нельзя быть чьей-то, запрещено. Только если разрешат старшие.

– Обряд только здесь действует. Это не замужество и не какие-то обеты. Просто я назову тебя своей на островах, все будут это знать.

– Что мне нужно делать?

– Руку дай. Ива, нож.

Я молча подала ему свой кинжал. Он кивнул и провел лезвием по ладони. Глубоко. Много крови. Я ничего не знала о подобных обрядах, наблюдала с жадным любопытством. А он просто прижал окровавленную руку к лицу ниххонки, оставляя на ее щеке отпечаток ладони и произнес на языке Островов:

– Моя женщина, и я – ее, и все, что мое – ее.

И если это был сейчас не брачный обряд – то что же это было? Хитрец. Да, Ени не понимает здешнего языка. А я понимаю. Но ничего ей не скажу, потому что мне нужен живой и невредимый Макеши.

Стряхнул капли крови на песок, подхватил ниххонку на руки, как ребенка и весьма бодро пошлепал босыми ногами к пальмам. Я поежилась и на всякий случай надела ботинки. Жарко, но меня на руках тут никто не понесет, если я наступлю на какую-нибудь дрянь.

А всё же нас ждали, я поняла это по дыму костров и умопомрачительному запаху жареного мяса. На корабле кормили какой-то баландой, еще сухарями, рыбой и солониной, а мяса там, конечно, не было. Сглатывая слюну, мы заметно ускорили шаг и вскоре вышли по едва заметной дорожке к деревне племени О-охо. Хижины здесь были – продуваемые всеми ветрами, с крышами из пальмовых листьев. Дико, неправильно? Как бы не так. Здесь тепло даже в период дождей, щели в стенах позволяют дышать свободно. А если и хлынет беспощадный тропический ливень, то крышу легко починить, а вода вся внутри не задерживается. Практично и очень просто, никаких проблем с жильем.

А посередине деревни, на круглой площадке, горел костер и на циновках было разложено угощение. Туземки, ловко снующие с большими глиняными блюдами на головах и плетеными кувшинами на плечах, при виде нас побросали свою ношу и с вигами бросились нас обнимать и трогать. Особенно меня, конечно. Меня здесь помнили и любили – еще бы, единственный белокожий ребенок, росший в этом племени. Раньше женщины едва ли не дрались за право качать меня на руках. Они почему-то считали, что я принесу им удачу. И теперь, кажется, считали так же. Тискали, мяли, трогали мои волосы и гладили руки. Чудом вырвалась живой и то, потому что вождь, длинное имя которого я давно и прочно забыла, прикрикнул на них.

– Так и не выросла, Пьенхой (*рыбка). Плохо тебя кормили в чужих краях. Садись, дочка, ешь, пей. И ты, шаман-птица, садись. И выпусти из рук свою женщину, никто ее не тронет.

Самый первый закон Островов: голодного надо кормить. Если гость тебе дорог – его надо кормить. Разговор о всех делах – только после обильного ужина и не иначе. И мы ели — нет, обжирались. Хватали руками мясо, облизывали пальцы. Сочные фрукты лопались в наших руках, стекали по подбородкам, пачкали одежду. Восхитительная жареная рыба – нигде больше я не ела ничего подобного – таяла во рту. Столь великолепного пира я не помнила даже в королевском дворце. Да все повара Вазилевса должны удавиться от зависти, попробовав эту рыбу! А повара ниххонского Императора – немедленно сделать сеппуку.

Наконец я уже легла на землю, наевшись так, что мне было тяжело дышать. И напилась, конечно. Местные напитки весьма коварны, даже если кажется, что алкоголя в них нет вовсе. Смотрела в стремительно темнеющее небо и улыбалась, а по вискам сами собой струились слезы. Где мой Арман? А сын – что с ним сейчас? Не совершил