Книга Молоко для вредного ректора - Хельга Блум

плеч, Бриар окинул всех пристальным оценивающим взглядом. Наконец, он сделал выбор:

— Дон Кратимитч, доложите обстановку.

Донна Первис встрепенулась, открыла рот, закрыла, вздохнула. Видимо, надеялась, что ректор даст слово ей, и она сможет продолжать свою адвокатскую деятельность, защищая Гаредоса.

— Проректор Каллахан и профессор Гоббс занимаются человеком из министерства. Не без помощи Никотича, тот выступает в качестве представителя студенческого сообщества. Донна Келли и дон Крашер остаются в библиотеке с остальными студентами. Все.

Доклад Кратимитча получился четким и ясным. Все же из мальчика будет толк. Умеет структурировать информацию, расставлять приоритеты и вдобавок имеет недюжинный талант к чарам. Жаль только, что с профессором Уэсливером о дополнительных занятиях для Кратимитча мне уже не поговорить.

— Я ведь четко приказал, со студентов глаз не спускать, — покачал головой Бриар. — Вас здесь быть не должно, дон Кратимитч, — и, жестом обрывая все ее возражения, сказал: — Раз уж вы здесь, помогите своим профессорам связать дона Уэсливера, — он кивнул на Мирскена и Остерандо. — Доктор Агро, займитесь профессором Шикоби, она нуждается в медицинской помощи куда больше профессора Маккой.

***

— Значит, утверждаете, что все в порядке? И водоснабжение работает исправно? И с поставками продуктов проблем нет? — сыпал вопросами инспектор. — Документация у вас, конечно, заполнена верно, но вот отчеты за позапрошлый год какие-то пожеванные. Будьте добры, займитесь этим.

В прошлом году во главе академии еще стоял ректор Ластирус, так что неудивительно, что бумаги пожеванные. Странно, что они вообще есть, ведь наш старый чудак мог запихнуть их в кормушку для птиц и решить, что так и должно быть.

Все ответы проверяющий из министерства уже получил. Он прошелся по всей академии, заглянул в каждый уголок. Пришлось изрядно постараться, чтобы оперативно убрать из подвалов следы готовящегося ритуала. Впрочем, ту самую комнату, где все должно было случиться, мы просто запечатали получше и завалили вход барахлом, в изобилии валявшимся в подвалах.

Уэсливера мы торопливо положили в медицинское крыло, замотав бинтами по самый нос, и сказали, что один из профессоров подхватил какую-то инфекцию. К счастью, инспектор испугался заразы и дальше порога соваться не стал.

А вот Эхои, как ни странно, проверяющему показали. Девушка отделалась легким испугом. С ней Митч действовал не так жестко, как со мной, и всего лишь напоил снотворным отваром. Профессор Шикоби пришла в себя и была крайне огорчена, что не сможет пообщаться с Уэсливером тет-а-тет. Не сомневаюсь, она многое могла бы сказать. Не знаю, правда, в каком бы он был состоянии после беседы. Эхои дама хрупкая, но рука у нее тяжелая. Чего еще ожидать от горячей девушки, в чьих жилах течет кровь саламандры? Уэсливер обвел вокруг пальца всех нас, но для Эхои этот обман, пожалуй, самый болезненный. Они не были любовниками, но, полагаю, она предполагала, что однажды могут ими стать.

Однако ничего не поделаешь, пришлось Эхои, как и всем нам, отложить личные разборки и терпеливо отвечать на нелепые вопросы о том, каким образом мы оцениваем психологическое состояние студентов, и есть ли в штате лицо, способное позаботиться о моральном облике вверенных нам лиц. На вопросы по большей части отвечала проректор Каллахан.

Меня же наскоро латал Бриар.

— Может, я лучше к доктору подойду? — робко спросила я, когда он усадил меня на стул в первой попавшейся пустой аудитории и принялся сканировать заклинаниями.

— Базовые медицинские чары и я знаю, — отрезал Бриар.  — А доктор занят сейчас. У него и без тебя пациентов много. Нельзя же позволить единственному медицинскому работнику академии отвлекаться на… — он нахмурил свои выдающиеся брови и замолчал. — На тебя, — наконец, буркнул он.

— И что же, я так плоха, что на меня нельзя отвлекаться даже почтенному доктору? — легкомысленно спросила я.

Лицо ректора было таким пугающе серьезным, что мне хотелось схватить его за руку и воскликнуть: «Ну же, смотри! Это я! Все хорошо. Все непременно будет хорошо».

— Как я и думал, серьезных травм нет. Несколько ушибов и ссадин, но жить будешь. Вот мазь.

— А вы запасливый, дон ректор.

Бриар… да быть того не может! Бриар смутился. Старательно не глядя мне в глаза, он осторожно смазывал мазью мое пострадавшее предплечье.

— С некоторых пор ношу с собой. Никогда не знаешь ведь, где некоторые нерадивые сотрудники ухитрятся получить травму.

— И давно ли наступили эти некоторые времена?

— Вчера, — ответил Бриар особенно живописному синяку. Синяк постепенно растворялся и исчезал. Действительно хорошая мазь.

Звучит как сумасшествие, но, кажется, ректор Корвус, наш гоблин, только что признался, что начал носить с собой лекарство только оттого, что накануне я пострадала.

— Мне бы хотелось, чтобы ты перестала падать со скал и позволять всяким сумасшедшим делать из тебя жертву.

— Я постараюсь, — мягко заверила его я, на ощупь находя длинные теплые пальцы. — Я действительно постараюсь.

— Уж будьте любезны, профессор Маккой, — невозмутимо кивнул он. — Иначе придется лишить вас премии.

Некоторое время мы оставались в таком положении, пока голоса откуда-то из коридора не заставили вернуться в реальность.

— Спасибо, доктор, — соскальзывая со стула, сказала я. — Кажется, нам пора. А то, как бы без нас все не решилось.

— Разумеется, этого допустить нельзя, — распахивая передо мной двери аудитории, закатил глаза Бриар. — Без тебя, Мередит, вообще ни одно событие в академии не может произойти.

Я тихонько фыркнула и поторопилась за начальством — вести беседу с человеком из министерства. Успели мы как раз к финальной части допроса. Чиновник уже задал массу вопросов студентам и преподавателям и теперь заканчивал терроризировать теряющую терпение, но еще держащуюся проректора Каллахан.

— Хм.. А почему отсутствует план развлекательных мероприятий? — спросил, наконец, инспектор.

— Сейчас в академии началась подготовка к Зимнему балу, — торопливо вступила в разговор я. — И, разумеется, скоро будет День Осеннего Равноденствия.

Инспектор задавал один вопрос за другим, время от времени хмурясь и слюнявя кончик карандаша, прежде чем тот вновь заскользит по бумаге. Закончив, он сообщил ректору Корвусу, что готов побеседовать с ним наедине.

Позже я узнала, что в кабинете ректора за чашкой чая инспектор произнес:

—