Книга Пленники Амальгамы - Владимир Михайлович Шпаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Обещала, обещала! – раздается укоризненный шепот. – Но сейчас, похоже, сдашь меня с потрохами!
– Нет, – отвечаю мысленно, – не сдам! Скажу лучше, что хотела лечь перед первым встречным и раздвинуть ноги!
В итоге всех ублажила: Капитан прошептал, что я молодец, а Львович, исчеркав полблокнотика, высказался, мол, двигаемся в правильном направлении!
А в правильном ли? Посоветоваться не с кем, я тут абсолютно одна, так что хочешь не хочешь, а приходится замечать тени, что движутся по больничному коридору. Одна из теней – дылда с висящими паклями волосами, одетая в красный спортивный костюм. Выйдя из курилки, дылда замечает любопытный взгляд и направляется ко мне.
– Ты как предохраняешься? – спрашивает с ходу.
– От чего?! – удивлюсь.
– От СПИДа, естественно! Они хотят меня СПИДом заразить, только хрен получится! Тебе уколы делают?
– Нет, на таблетках пока…
– И правильно! На уколы не соглашайся, иначе подхватишь заразу стопудово!
От нее несет табачищем, как от пепельницы, однако она тащит меня обратно в курилку. Выбрав место в углу, куда не добивает камера, дылда закуривает и, склонившись к уху, горячечно шепчет, мол, ее давно хотят заразить! Вначале иностранные мужья, потом наши тем же занялись. Решила в больнице спрятаться, так и здесь покоя нет!
– Ты была замужем?
– Сто раз! Ну, семь точно была. Один был немец, другой америкос, третьего забыла… А-а, вспомнила: африканец! Из Марокко!
– Негр?
– Не, араб. Кстати, меня Зиной зовут. А тебя как?
Узнав мое имя, дылда Зина предлагает дружбу. Точнее, покровительство, поскольку я тут без году неделя, она же давно торчит и все подводные камни назубок выучила.
– Главное, на приставания мужиков не отвечать. Надо же – смешанное отделение устроили! Мужиков с нами вместе держат!
– Здесь есть мужики?!
– Конечно! В основном такие… – Зина сгибает пальцы, изображая кавычки. – То есть не совсем полноценные. Но есть и настоящие маньяки, с ними надо держать ухо востро!
Вспоминаю, что среди мелькающих в коридоре и курилке теней вроде проявлялся мужской пол. Но если раньше его присутствие (как и отсутствие) было по барабану, то теперь наматываю на ус полученное предостережение.
– В обычных-то больницах мы с мужиками по отдельности, – пыхает дымом Зина, – но здесь понты: психушка нового типа с отдельными палатами и прочей хренью. Тебя на кушетку укладывают?
Киваю, мол, еще как укладывают!
– И меня пытались. Но я им такого про своих мужей наговорила, что у врача уши в трубочку свернулись! Отказались, короче, чисто химией по мозгам бьют.
Хотя от дыма мутит, я не ухожу, наслаждаюсь роскошью общения. Вообще-то я боюсь общаться, вижу в окружающих опасность, но, если начинаю – от меня не отлипнешь.
– Скажи, Зина… А быть замужем – это хорошо?
Зачем об этом спрашиваю? Сама не понимаю; а еще меньше понимаю раскатистый хохот, раздающийся изо рта с желтыми прокуренными зубами.
– Ну, сказанула! Чего ж тут хорошего?! Они же никого не любят, мужики! Ладно, немцы, чего с них взять? Всегда были врагами, ими и остались! Или америкосы, тоже сволочи еще те! Но свои-то почему такие?! Не любишь – так и скажи: не люблю, пошла вон! Так нет же, сюси-пуси, изображают заботу, прикидываются, а сами, заразы, налево смотрят! Только зазеваешься – он уже в чужой койке, гад! А из чужих коек приносят что?
– Что приносят? – не врубаюсь.
– СПИД! А кто им болеет, хуже психа, он вроде как чумной!
Зина расширяет мое сознание, помогая выстроить оборону против непонятного и страшного мира. Чем ее отблагодарить? Тумбочка пуста, поскольку в понтовой больнице передачи запрещены, и так всего навалом. О, я нарисую ее портрет! Поначалу Зина машет руками: на фига козе баян?! Но, услышав, что у нее фактурное лицо, отмякает.
– Фактурное – это какое?
– Необычное. Такое лицо хочется рисовать, одним словом.
– Ну, если так – валяй… Когда начнем?
Договариваемся на завтра, однако планы сбивает главврач Эдуард Борисович, что устраивает сборище пациентов вместе с родственниками. Я выпустила из виду, что в холле давно красуется приглашение на лекцию «История психиатрии и современные методы лечения». Об этом и Катя говорила, мол, жалко, не попаду!
Короче, после обеда всех настойчиво приглашают на кожаные диваны. В холле куча народу, не поймешь, кто местный, кто родня, и все таращатся на стену, куда спроецирован кадр с названием сегодняшнего мероприятия. Пока Эдуард Борисович суетится у проектора, мы с Зиной пристраиваемся на последние свободные места. Наконец зал полон, все затихают, и на стене появляется картина с кораблем, где по борту надпись – Narrenschiff.
– На таких кораблях, – докладывает лектор, – в прежние эпохи возили по морю-океану психических больных. Многие думают, что «Корабль дураков» – плод литературной фантазии, но это не так, подобные корабли и впрямь существовали, возя своих пассажиров из города в город и нигде не оставаясь навсегда. Дело в том, что в те времена умалишенных вообще изгоняли за пределы городов, и бедным изгоям оставалось лишь скитаться по отдаленным селениям, где их могли и побить, и убить.
Следующий кадр показывает рисунок человека, прикованного цепью к стене. Это, как вещает доктор Карлов, еще один вариант средневекового отношения к душевнобольным, коих, будто собак, сажали на цепь.
– Помните, что писал классик? Посадят на цепь дурака и сквозь решетку, как зверка, дразнить тебя придут! Что вовсе не преувеличение художника, это чистая правда! В Германии в стенах башен, где содержались больные, проделывали зарешеченные окошки, через которые любой желающий мог наблюдать за жизнью прикованных цепями безумцев! Из этого даже бизнес делали, например, в Лондоне буйно помешанных показывали за один пенни!
Ерзающая рядом Зина внезапно задает вопрос:
– А пенни – это сколько?
– Это немного, – звучит ответ, – но, если учесть, что желающих поглазеть было много, годовой доход заведения достигал примерно 500 фунтов стерлингов.
– Так, может, и нам так сделать? – не унимается соседка. – Позовем народ с улицы, пусть глазеют! А нам бабки будут капать!
В холле оживление, но Эдуард Борисович, напрягшись, стучит указкой по проектору.
– Мансурова, не мешай другим слушать!
После чего продолжает докладывать о жителях Парижа, совершавших развлекательные прогулки в район Бисетр, чтобы поглазеть на сумасшедших. В этом Бисетре безумцев выставляли напоказ, словно дрессированных обезьян на ярмарке,
