Книга Король гоблинов - Кара Барбьери

Сердце сжималось от желания поговорить с любимым, утешить его, но сначала требовалось покинуть опасный участок. Лед мог не выдержать наш вес.

– Нужно идти дальше, – сказала я.

– Уверена? – уточнила Диаваль. – Точно справишься?

– Не важно, готова она или нет, – поторопил Лидиан. – Нельзя здесь оставаться. Необходимо отыскать убежище. Не следует находиться на открытом пространстве, когда стемнеет.

С этими словами он снова заскользил по тонкому льду. Я двинулась следом, а остальные растянулись в цепочку за моей спиной. Сорен замыкал шествие, еле переставляя ноги. Мне больно было за ним наблюдать.

– Видишь их? – спросил Лидиан, не оборачиваясь.

– Вижу что?

– Посмотри вниз.

Я нахмурилась, услышав приказной тон, но все же опустила глаза и принялась разглядывать насквозь промороженную землю. Завывания ветра и хлопья снега отвлекали меня, так что едва удавалось заметить невидимый купол, о который разбивалась метель.

Но я обратила внимание вовсе не на это, а на кровавый след, похожий на выведенную красной краской длинную линию. Она бежала вперед, свиваясь в затейливые петли, пока не исчезала из виду.

– Значит, это тропа, по которой ты нас ведешь? – уточнила я.

– И теперь ты тоже можешь ее видеть, – кивнул Лидиан. – А если присмотришься, то заметишь, что тонкие линии тянутся повсюду: от тебя, от членов группы, от деревьев и кустов, даже от камней.

– Вокруг нет ни деревьев, ни кустов, ни даже камней, – проворчала я из чувства противоречия.

– Ты поняла, что я хотел сказать. Ты видишь эти следы. Каждый означает путь, судьбу, которая может произойти, а может и не произойти. Ты не сумеешь пройти по этим тропам, если только они не пересекаются с твоей. И не узнаешь, что произойдет, пока не окажешься на распутье. Ну, или если не будешь проклята всеведением, как я. – Лидиан вздохнул и покачал головой. – Я и сам предпочел бы не знать, но что есть, то есть.

Я ругалась про себя, пока мы в полной тишине преодолевали последний отрезок опасного участка. Впереди уже стеной клубился туман, который не позволял что-то рассмотреть. Под ногами вместо гладкого льда захрустели сугробы, а танцующие на ветру снежинки переливались в воздухе всеми цветами радуги. Солнце уже клонилось к горизонту, а мы все не достигли надежной поверхности, делая каждый шаг осторожно, словно крались по пещере спящего линдворма. От напряжения болели мышцы. Мне отчаянно хотелось пробежать последние несколько метров вместо того, чтобы еле-еле плестись. Однако замедленные, осторожные движения уже доказали свою эффективность на тонком льду.

Наконец Лидиан остановился и повернулся к нам. Я с облегчением выдохнула.

– Здесь заканчивается опасный участок. Не исключено, что попадутся и другие. Но пока можно идти спокойно. – Он прислонил ладонь козырьком ко лбу, загораживая глаза от лучей заходящего солнца, и вгляделся в даль туда, откуда мы пришли. – Отличная новость: мы преодолели ненадежный отрезок пути довольно быстро.

– А богиня смерти не может отправить за нами следом своих монстров? – спросила Диаваль.

– Скорее всего, уже отправила. Либо выжидает, не умрем ли мы сами. Нифльхейм – крайне опасное место, и она это знает. Чем ниже мнение Хель о нас, тем лучше. Но даже если она пошлет кого-то, охотники сумеют нагнать нашу группу не раньше, чем через день. Или чуть меньше. Зависит от того, сколько времени мы потратили впустую в ожидании, когда же всплывет Яннеке. И от того, какое существо окажется в роли преследователя.

– Вот только не надо обвинять меня в задержке, – прорычала я.

– Ты права. Если кого и следует винить, так только меня, – заметил Сорен. – Я – единственная причина отставания. Мне следует остаться здесь, чтобы попробовать перехватить погоню и хоть так компенсировать впустую потраченное время.

– Ты король гоблинов, Сорен, Хель тебя возьми! – вспылила я, чувствуя почти непреодолимое желание врезать нытику. – Ты потерял глаз. Ну и что? Я тоже лишалась части тела, помнишь? И теперь покрыта шрамами. Мы оба покрыты шрамами. Мы оба теперь должны нести это бремя и преодолевать дурные воспоминания. – Я шагнула к нему и слегка ткнула кулаком в грудь. – Я прекрасно понимаю, насколько это трудно, так как не первый год общаюсь с гоблинами. Знаю, что ты сейчас ощущаешь опустошение, отчаяние и собственную бесполезность, а потому вряд ли замечаешь тысячу причин жить дальше, которые находятся прямо перед тобой и вынуждены слушать твои детские жалобы. Ты потерял глаз? Ну и что? Можно научиться сражаться и с одним. Я упала в воду? Ну и что? Я жива и здорова. – Я глубоко вдохнула и уже спокойнее добавила: – На твоем проклятом глазе свет не сошелся клином. Как же мне хочется это наконец объяснить! Понимаю, что сейчас тебе тяжело, но сейчас у нас просто нет времени на нервные срывы.

Я и сама чувствовала, что говорю жестко. Если со мной кто-то обошелся бы подобным образом в день нападения Лидиана, то это закончилось бы плохо. Как минимум скандалом, а как максимум – истерикой. Но даже чувствуя себя лицемеркой, я бы все равно повторила свои слова Сорену – у нас действительно не было времени на переживания и требовалось, чтобы он быстро взял себя в руки. А иначе подверг бы опасности как себя, так и нас. Жаль, что пришлось так сурово выразиться, особенно учитывая собственный похожий опыт и количество лет, которые ушли на примирение с утратой. Однако у меня просто не оставалось выбора.

И все же Сорен по-прежнему отводил взгляд, а потому я добавила:

– Пойми, я стараюсь дать тебе время, чтобы обдумать и принять ситуацию, но не собираюсь поощрять самоубийственное направление мыслей. И не позволю тебе погрузиться в жалость к самому себе. Ты король гоблинов. И останешься им несмотря ни на что. Это должно хоть что-то значить. – Я сама уже не знала, приказывала или умоляла, ощущая через нашу связь, как страдает Сорен.

Боль поселилась в его сердце и царапала острыми гвоздями изнутри, не давая вдохнуть. Подобные эмоции тяжело отпустить сразу. Мне ли было судить его за отчаяние и нежелание жить, когда я и сама проходила через подобное?

А потому я подошла к любимому и нежно погладила его по щеке, прежде чем приподнять его голову и заставить посмотреть на меня. Затем начала разматывать повязку, не отводя взгляда от оставшегося глаза, все такого же прекрасного и ярко-фиолетового. Сняв тряпицу, я внимательно изучила лицо Сорена, даже не вздрогнув от ужасного вида зажившей раны.

Она без сомнения была очень серьезной. На лбу и на щеке остались глубокие борозды от клыков змеи. Розовые шрамы казались натянутыми и наверняка причиняли боль.

– Я знаю, тебе сейчас тяжело в это поверить, – тихо продолжила я, – но для меня ты навсегда останешься таким же красивым, притягательным и очаровательным, как и раньше, и однажды увидишь это и сам. И в тот день я буду рядом, потому что мы с тобой связаны навечно. На понимание могут уйти месяцы или даже годы. – Я взяла Сорена за руку и крепко сжала. – Но даже через тысячу лет я буду рядом и всегда поддержу.