Книга Эффект бабочки - Джеймс Сваллоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Заказав себе гамбургер с картошкой, Эван набросился на еду с жадностью, почувствовав внезапно волчий аппетит. Одной рукой он бессознательно прикрывал тарелку, как будто защищая свою еду.
— Что-нибудь еще, милый? — поинтересовалась официантка. — Долить? — покачала она кофейником.
— Не-а, просто счет, — ответил Эван с набитым ртом. Он посмотрел на униформу девушки: она была такой же идиотской, как и та, которую он видел на Кейли в ночь накануне ее самоубийства.
На значке было написано «Сельма». Она положила перед ним счет.
— Только что вышел, да?
— А?
Сельма кивнула на его руку, которой он прикрывал тарелку.
— Просто мой брат отсидел в тюрьме, и он ел точно так же, когда вышел.
— Я из большой семьи, — защищаясь, ответил Эван. — Я не зек.
Сельма пожала плечами.
— Не хотела тебя обидеть.
Она повернулась, чтобы уйти.
— Я и не обиделся, — сказал он. — Эй, э-э, а Кейли Миллер все еще работает здесь?
Сельма недоуменно на него посмотрела.
— Кейли? Извини, никогда не слышала о такой. Я работаю здесь уже пять лет, и у нас никогда не было никакой Кейли.
Эван доедал и смотрел сквозь грязное стекло на опускающуюся на землю ночь. На горизонте, мерцая, зажигались огни Саннивейла. Он смотрел в темное окно и думал о Кейли Миллер.
>
Кейли.
Сколько раз все возвращалось к ней? Я уже потерял этому счет. Вам трудно меня понять, потому что вы не знали ее, потому что вы не видели ее моими глазами. Долгое время я сам не мог этого осознать, пока однажды до меня не дошло. Она была моим компасом, моей путеводной звездой, по которой я направлял свою жизнь. Без нее я потерянный человек. Мне казалось, что я смог бы существовать без нее, и было время, когда мы расстались и моя мать увезла меня из Саннивейла, и я почти в это поверил.
Сейчас, оглядываясь назад, я не могу постичь, как я мог жить, не видя ее улыбки, не имея возможности прикасаться к ней, чувствовать ее. Любовь — странная штука. Она проделывает с тобой много интересного, и я не буду притворяться, что понимаю все.
В тот вечер там, в столовой, я стоял на краю пропасти, хотя и не осознавал этого. Отец пытался предупредить меня, а я проигнорировал все, что он сказал. К тому времени я зашел слишком далеко и все равно не повернул бы обратно. Помню, каким грузом висело на мне понимание того, что я наделал. Наверное, я хотел, чтобы Джейсон вручил мне что-то вроде волшебной палочки, которая помогла бы мне сделать все так, как мне было нужно, но когда стало ясно, что этого не случится, я потерялся. Полностью и безнадежно.
В общем, я поехал искать свою путеводную звезду, свой компас. Кейли.
Когда-то дом Миллеров был одним из самых красивых в квартале, но теперь, когда Эван подъехал к нему, он увидел, что время не пощадило здание.
Дом был запущенный и обветшалый. Сад, одно из любимых мест их детских игр, зарос пожелтевшей травой, из которой выглядывала ржавая газонокосилка.
На крыльце лежали пара автомобильных покрышек, треснувшая табличка, объяснявшая, что лоточники здесь не приветствуются, и куча всякого другого барахла. Эван скривил рот при виде всего этого и потянулся к потемневшему медному звонку.
Откуда-то изнутри дома донесся мужской крик:
— Да заткнись ты, черт тебя побери!
Эван сразу же узнал голос Джорджа Миллера.
— Неужели человек не может отдохнуть в своем собственном доме?
Тот, на кого кричал Джордж Миллер, не ответил.
Эван нажал на кнопку звонка, и тот издал слабый и тонкий писк, словно в нем садились батарейки. В коридоре послышались шаги.
— Господи, ну что еще? — проворчал Миллер, подходя к двери.
Посмотрев на Эвана, он моргнул, и на его лице сохранялось ленивое выражение, по которому было ясно, что он не узнал своего посетителя.
— Кто ты такой? — рявкнул он. — Какого черта тебе надо, щенок? Надеюсь, ты не пришел сюда продавать печенье?
— Ты очень догадлив! — Эвана разозлила манера Миллера разговаривать с людьми, и он втолкнул его обратно в дом, прижав к стене в коридоре.
— О, черт! — испугался Миллер. — У меня ничего нет! Оставь меня в покое!
— Заткнись, гондон! — прорычал Эван, и Миллер удивленно дернулся. — Ну что, вспомнил меня, Джордж? Мы с тобой славно поболтали, когда мне было семь лет.
На лице Миллера появилось выражение ужаса, когда он узнал Эвана.
— О нет… Пожалуйста, — простонал он. — Как ты…
— Я говорил тебе, что за тобой будут наблюдать, разве не так? — Эвану нравилась роль, которую он играл. — Теперь ты должен кое-что для меня сделать.
— Я не трогал ее, — с отчаянием в голосе сказал Миллер. — Клянусь, я никогда ее пальцем не тронул!
Эван кивнул.
— Хороший мальчик. А теперь ответь мне на один вопрос, гондон, — прошипел он в лицо Миллера. — Где я могу найти твою дочь?
— Я скажу! — Миллер сглотнул подступившие слезы. — Я все скажу, только, пожалуйста, оставь меня в покое.
Эван с трудом разобрал каракули, которые дрожащей рукой нацарапал на бумажке Джордж Миллер. Подняв глаза, он посмотрел на знак над перекрестком и повернул «хонду» направо. Он чувствовал себя отвратительно после встречи с Миллером. От человека, который когда-то пытался растлить его и собственных детей, осталась лишь жалкая оболочка, слабый маленький человечишка, который готов с потрохами сдать свою дочь, лишь бы спасти собственную шкуру.
Около мерцающего неонового щита, обозначающего вход в отель «Санрайз», Эван свернул, паркуя машину поближе к офису. Внутри он увидел пожилую леди с бигуди в волосах; она лишь на мгновение оторвалась от чтения журнала, чтобы посмотреть на Эвана и тут же вернуться к чтению светской хроники. Два мрачных тинэйджера сидели на корточках перед вывеской, на которой была расписана почасовая оплата комнат.
Проходя мимо темного силуэта микроавтобуса, он услышал скрежет железа по железу и мужской голос, матерившийся по-испански. От машины отделилась фигура, попавшая под свет фонаря.
— Это твоя? Эй, я ничего не делал…
— Карлос? — Эван остолбенел от удивления. Его сокамерник стоял прямо перед ним, одетый по-уличному и пытающийся спрятать в рукаве слим-джим — полоску металла, предназначенную для открывания автомобильных замков.
По взгляду Карлоса было видно, что он его не узнал.
— Кто ты такой? Ты не можешь меня знать.
Он протиснулся между Эваном и машиной и пошел прочь.
— Ты не знаешь меня, чувак.
