Книга Брестская крепость - Ростислав Алиев

1 мая внезапно сообщили: мы маршируем дальше на восток, а именно до реки Буг, на восточную границу генерал–губернаторства.

В нескольких ночных маршах — днем обязательно отдыхали — мое подразделение достигло местности непосредственно к югу от города Тересполя, который также лежит у реки Буг, а именно напротив крепости Брест–Литовск.

Здесь все, кажется, было теперь в лучшем виде, и случайному посетителю не бросились бы в глаза никакие отличия. На нашей стороне Буга лишь несколько патрулей таможенной охраны границ патрулировали днем и ночью, нельзя было узнать также и у русского, что там имелась в наличии сплошная и занятая полоса укреплений.

Кроме большого железнодорожного моста реки Буг, над которым ежедневно у полудня на нашу сторону границы переезжал длинный состав с зерном русской стороны и там опустошался, все другие дорожные мосты были больше не пригодны, так как часть мостового пролета длиной 30—40 м была просто вырезана из них.

Так как территория по обе стороны реки Буг была достаточно непросматриваемой из–за высоких деревьев, чьи заросли то и дело перерезались обширными болотистыми водоемами, на немецкой, как на русской, стороне соорудили огромные и высокие деревянные наблюдательные вышки, дающие возможность наблюдать далеко вглубь обеих стран.

Но и с них смогли лишь установить, что, во–первых, русскими подразделениями была занята так называемая «цитадель» Брест–Литовска — что мы смогли достаточно ощутить несколькими днями позже — и с другой стороны — на многочисленных рукавах, которые вели к «цитадели», т.е. собственно крепости, господствовало оживленное движение барж, которые были нагружены, по всей видимости, цементом и камнями.

Ночью, если на немецкой стороне все было спокойно, начиналась деятельность на русской. Громыхали машины со строительным раствором, забивались деревянные столбы, и эта таинственная работа сопровождалась прекрасными, мелодичными песнями, в исполнении которых русский был издавна мастером. Однако было фактом, что русский хотел предложить нам не только удостовериться в его искусстве пения. Он работал с высоким напряжением, неся чрезмерную трудовую вахту по укреплению своей цитадели, и устанавливал на своем берегу, напротив нас, бункер на бункере. Чем ближе становилось 22 июня, тем более нервным становился русский. Это увеличивалось с каждым днем. Уже ранним утром русские истребители—т.н. «Ratas» — планировали высоко над Бугом, вверх и вниз по течению. По–видимому, они хотели кое–что обнаружить или сделать снимки. Но наверху были и наши разведчики, и это делало русских летчиков все беспокойнее. Однажды один из них сбросил листовки следующего содержания: «Что вам здесь нужно?!» Нам пришлось посмеяться над этим, так как в этом отношении и нам еще никто не сказал ничего определенного.

Утром 21 июня, в канун нашего нападения через Буг, нервозность на русской стороне достигла своего апогея. Половина реки Буга принадлежала нашему правительству, половина — Советскому Союзу. На русской половине постоянно проносились туда–сюда моторные лодки. Там стояли скрытые как гражданские лица солдаты, которые просматривали наш берег в большие бинокли, чтобы обнаружить что–нибудь подозрительное. Ранее русский известил таможенную охрану границ, что он 21 июня в первой половине дня хотел произвести т.н. «измерения уровня воды»[120], но это был, естественно, только искусный предлог. Все же там они не смогли ничего установить, так как наши работы и подготовка были скрыты безупречно, они снова, по–видимому, успокоились, и вечером 21 июня — это была суббота — даже советские комиссары на собраниях[121]теперь постепенно также приходившего в беспокойство населения Брест–Литовска объясняли, что отношения с Германией не дают никаких поводов к каким–либо опасениям и они никогда не были лучше, чем именно сейчас. Я слышал это после взятия Брест–Литовска из уст польских жителей.

Между тем мы получили команды — с наступлением сумерек[122]вечером 21.06 начать выход в точно разведанные и заранее расписанные исходные районы, сосредоточение на исходном положении и приведение в готовность должно было быть закончено к 24 ч. Когда роты стояли готовыми к выступлению на свои занимаемые по тревоге позиции, командирами оглашался призыв фюрера к своим солдатам о борьбе с большевизмом, грозящим нашей империи, — о том, что эта борьба должна вестись вплоть до полного уничтожения противника. Теперь больше не было никаких сомнений! Это означало войну против Советского Союза.

Выход на исходную позицию происходил без происшествий. Лениво струился Буг, имевший только умеренный уровень воды, на его темных волнах лежал лунный свет. Начало нападения было установлено на 03.15 ч. Медленно продвигались стрелки часов. Штурмовые группы[123]лежали на берегу очень плотно, готовые к прыжку со своими надувными лодками. За ними — штурмовые роты, тесно набитые в окопы, выкопанные в течение предшествующих недель вплоть до вчерашнего дня специально выделенными группами рабочих. Между ними, иногда примыкая вплотную — штабы, огневые позиции тяжелого оружия пехоты, резервов, снова штабы и резервы, огневые позиции артиллерии и реактивных установок, имевших гораздо более примитивную форму[124], чем сегодня.

Затем следовали исходные районы танков, различные аэродромы истребительных авиационных эскадр — на много километров в глубокий тыл все было готово броситься к врагу в приказанное время. Особенное и трудноописуемое чувство ощущать себя отдельным человеком посередине настолько сильно сжатого, но, однако, тонко продуманного механизма.

Источник: ВА–МА MSG 2 5384 Walter Loos.

№ 28. Журнал боевых действий Iа 45 I.D.: запись от 21.06.41 (до 14.00 ч.).

21.6.41. Первая половина дня. Группа управления штаба дивизии переселяется на командный пункт (старый каземат на кладбище Тересполя). Кроме того, здесь размещены: штаб Arko 27, штаб N. А. 65 с центром радиосвязи и телефонными станциями, штаб I. R. 135.

12.00 ч. от штаба XII корпуса поступает кодовое сообщение «Дортмунд», подтверждающее проведение подготовленного нападения. Вечером происходит передача кодового сообщения в части дивизии.