Книга Корректировщик. Остановить прорыв! - Георгий Крол

Ну, как «прямо перед…», метрах в двадцати. И рванули вперёд с такими ящичками в руках. Ага, знаем мы, что это такое, специальный заряд тола. Забросил на двигательное отделение, и готово. Три, если не ошибаюсь, килограмма тола – это вам не шутки. Вот тут наша пехота оказалась на высоте. Они фрицев засекли раньше, но молчали и только в последний момент ударили из всех стволов. Никто из немецких сапёров, а это их тактика, не ушёл.

Потом был ещё артобстрел и ещё атаки. Потом первый потерянный танк. Тяжёлый 150-мм снаряд упал сверху прямо в башню, взрыв разнёс БТ на мелкие кусочки. Вместе с командиром и наводчиком. Механик уже давно был в окопах, всё равно танк закопан в землю. Все трое мехводов с БТ сражались вместе с пехотой, людей было слишком мало. Выпускать эти лёгкие танки с тонкой бронёй вперёд смысла не было. Это на Т-34 экипажи оставались на своих местах, мы собирались, если получится, немножко покататься.

Почти сразу немцы бросили вперёд танки, и на скорбь времени не осталось. Осталась месть, и мы отсчитывали сдачу сполна. От точных выстрелов немецкие танки взрывались через два на третий. Вот только снаряды у нас уже заканчиваются. Хорошо, что большую часть новых «троек» и «четвёрок» мы уже выбили, их немцы пустили первыми. А T-III первых выпусков и лёгкие танки выводятся из строя и осколочно-фугасными.

И снова налетели пикировщики. Видимо, взрыв танка от попавшего сверху снаряда раззадорил немецких командиров. Только теперь девятку «юнкерсов» прикрывали полтора десятка «мессеров». А вот наших оказалось гораздо меньше, чем в прошлый раз: всего четверо. Но это их не остановило. Пара ушла вверх, связывая истребители, а вторая начала охоту за бомбардировщиками.

Немцы на время налёта снова прекратили атаку, и мы наблюдали бой, тем более что с пикировщиками всё получилось красиво. Снова сбили ведущего, остальные рассыпались и начали сбрасывать бомбы. Только один из Ju-87, огрызаясь огнём пулемётов, всё-таки направился в нашу сторону, остальные освободились от груза, где были. Вот уверен, хоть кто-то, но долбанул по своим. А бо́льшая часть разбомбила подбитую технику перед нами.

Выше дела обстояли не так удачно. В паре, связавшей боем «мессеры», одного подбили сразу. Но то, что творил второй, нельзя описать словами. Он крутился и вертелся, непрерывно атакуя. Обалдевшие от такого напора немцы шарахались от него в стороны. Сбитый лётчик раскрыл парашют, и к нему устремилась пара «худых». Второй «И-180» свалился в пике, и немцы, испугавшись, отвалили. Только теперь, отогнав «юнкерсы», к бою подключились ещё два наших истребителя.

Этого немцы уже не вынесли. Стая Bf-109 бросилась догонять смотавшиеся раньше бомбардировщики и вскоре скрылась вдали. Наши пошли в другую сторону, причём двое явно прикрывают третьего. Интересно, вроде дыма нет… А вообще-то странно. Я тут вспомнил, что этот ас крутился и вертелся, но ни разу не выстрелил. Нечем было? Или оружие отказало? И что, получается, он держал вокруг себя всю эту свору на безоружном самолёте? Парню должны дать Героя, вот без всяких разговоров.

Немцы хорошо использовали передышку. Уж откуда они пригнали ещё пять PzKpfw III Ausf G – ума не приложу, их, в принципе, не так много. И две «четвёрки». И всё это против нас.

– Бронебойный!

– Есть! Осталось четыре штуки.

– Знаю!

Выстрел. Выстрел. Выстрел. Двое горят, ещё один остановился, хотя гусеницы на месте и дыма нет. А во-о-т тот – успел. Длинная пушка новой «тройки» дёрнулась, но стрелял он, как оказалось, не в нас. Стоящий левее БТ вздрогнул. Над моторным отделением показался дым, потом огонь. Немецкая пехота с криками бросилась вперёд. В этот момент откинулась крышка левого люка, и на броню вылез командир. Совсем ещё молодой парень, как-то странно завозившись, уселся на башне и потянул из люка автомат.

Огонь за его спиной разгорался всё сильнее, а танкист, сдвинув на затылок шлем, улыбнулся во весь рот и открыл огонь. Я видел, что ему кричали из окопов. Я видел, как застывали в испуге и начинали пятиться немцы. А он смеялся и стрелял. Комбинезон на его спине уже дымился, и я не выдержал. Откинул крышку люка и, высунувшись, заорал:

– Прыгай! Прочь с брони, чёрт тебя побери, это приказ!

И в этот момент его нашла пуля. Он посмотрел на меня как-то виновато и упал, скатившись на землю. И только теперь мы увидели, то, что раньше скрывал дым. У парня не было ног. Снаряд, попавший в башню, убил наводчика и разорвал командира почти пополам. А он продолжал вести бой. До конца, до последнего вздоха.

– Снаряд!

Я свалился в башню и сунул в казённик последний бронебойный. Есть ещё восемнадцать осколочных, и всё, конец сказки. Хотя я уже думал, что всё, причём дважды. И до сих пор жив! На автомате доворачиваю маховики, выполняя приказ Ильи Найдёнова. Танкиста от бога, если посчитать подбитые им лично и подразделением под его руководством танки врага.

– Два вправо. Стоп.

Выстрел. Последняя из «троек» с длинным стволом на миг замерла, словно наскочив на стену, и взорвалась. Это вам за всех, кто остался лежать здесь, на берегу Днестра, у переправы возле Каменки. За моих друзей, которые большей частью остались тут, в окопах, так и не успев посмотреть на Москву и получить свои ордена. За вас, мужики. И подождите немного, мы тоже скоро будем, осталось восемнадцать выстрелов.

Фрицы словно почуяли, что снаряды у нас на исходе. Вперёд бросили всё и всех. На нас шли «ганомаги» и T-I. Это такие каракатицы со спаренным пулемётом. За ними пехота и снова танки, на этот раз T-II. Эти частили из 20-мм автоматических пушек. Наша броня звенела, но держала удар, а вот последний БТ начал дымить. Командир вылез, помог выбраться наводчику, и они поползли к окопам.

Мы успели расстрелять четырнадцать снарядов из восемнадцати, когда удачный выстрел двойки заклинил пушку. Мы с Ильёй переглянулись и полезли вниз. Стрелок вытащил пулемёт и передал его уже лежащему под танком мехводу. Потом мы дружно подавали вниз диски с патронами. И, наконец, покинули свою боевую машину. Ход сообщения был частично завален, но до окопов мы добрались без особых проблем.

Первое и самое удивительное – количество бойцов. Я был уверен, что после обстрелов, бомбёжек и многочисленных атак тут людей осталось – раз-два и обчёлся. А сейчас я видел тех, кого мысленно уже похоронил и с кем попрощался. Корда, Рамон, Кузьменко, Пурциладзе… Они были живы! Без ран не обошлось: у моего «няня» перебинтована грудь, Андрэ смотрит одним глазом, старшина Кузьменко ранен в то же плечо, что и прошлый раз. У Пурциладзе перебинтован живот, но, слава богу, осколок пропорол бок. На десять сантиметров левее, и было бы намного хуже.

Только с патронами и у них плачевно. Хватит на одну атаку, если повезёт. Пока радовались и прикидывали, что к чему, прибежал механик-водитель последнего нашего танка. У них было ещё целых восемь осколочных и даже три бронебойных. Вот к пулемёту почти ничего не осталось. Сразу отрядили стрелка и мехвода достать оставшиеся четыре снаряда и вместе с частью патронов доставить в танк. Илья ушёл с ними, а я забрал у ординарца свою снайперскую СВТ. И чуть не полез целоваться, что мне, кстати, совершенно не свойственно, когда он достал из вещмешка тщательно завёрнутый и совершенно невредимый прицел.