Книга Мечи Дня и Ночи - Дэвид Геммел

— Хорошо.

Другим все пришлось объяснять еще дольше. Ставут слушал их разговор, стараясь разгадать смысл ворчания и рычания, которым они перемежали слова. Один джиамад, бурый с серыми пятнами, все больше помалкивал. Он был ниже остальных, более поджарый, с более вытянутой головой и широко поставленными глазами. Длинный язык мешал ему говорить внятно, и Ставут, когда тот наконец нарушил молчание, никак не мог понять, о чем речь.

— Грава говорит, вой напугает олени, — перевел Шакул.

— Он верно подметил. Ну что ж. Если двое наших загонщиков вспугнут оленей, это ничего. Нам того и надо. Я свистну, когда мы дойдем до места, а они пусть провоют в ответ.

— Свистну? — повторил Шакул.

— Вот так! — показал Ставут, сунув два пальца в рот.

— Да. Хорошо.

— Думаю, одним загонщиком будет Грава.

— Да, Грава. Он гнать к нам олени. Другой буду я. Ставут напрягся. Остаться с пятью незнакомыми джиамадами ему как-то не улыбалось.

— Думаю, тебе лучше быть в засаде.

— Нет. Я иду.

Ставут понял, что спорить с ним бесполезно.

— Отлично. Помни только: заходи сзади и бросайся на них. Они должны побежать по средней тропе. Кому-то удастся уйти, но одного мы авось и поймаем. Ну... может, не с первого раза. Посмотрим.

Шакул молча побежал вокруг холма на свое место. Грава присел у своей тропы. Ставут, вздохнув, отправился к средней с пятью джиамадами по пятам. На ходу он думал о том, что может испортить охоту. Вдруг олени побегут не по той тропе? Или бросятся в лес врассыпную? Он ведь про них ни шиша не знает. С каждым шагом он унывал все больше. У подножия холма густо росли кусты. Он велел джиамадам укрыться в них и наказал:

— Будьте готовы! Надо действовать быстро. Джиамады спрятались, а Ставут сел спиной к дереву, сказав себе:

— План у тебя дурацкий, а сам ты круглый болван. — Тут он вспомнил, что забыл дать сигнал Шакулу и Граве, встал и пронзительно засвистел. В ответ ему с двух сторон прозвучал вой.

— Готовься! — крикнул он охотникам, а сам залег за поваленным деревом.

С холма снова послышался вой, леденящий кровь. На тропе внезапно появился бегущий олень, вильнул вбок и пропал. Другой олень перескочил через низкий куст и тоже ушел. Ставут выругался. Но тут целых семь, ведомые матерым самцом, возникли прямо над тем местом, где прятались джиамады. Звери, выскочив из укрытия, бросились на добычу. Двое оленей унеслись прочь, но большой самец упал с разорванным когтями горлом. За ним рухнули еще двое. Четвертый хотел убежать обратно на холм, но сверху с невиданной быстротой уже мчался Шакул. Он прыгнул на спину злосчастного животного и вмиг перегрыз ему хребет. Ставут точно к месту прирос. В последние часы его страх перед джиамадами стал утихать, но теперь он увидел, как велика их сила, увидел их кровожадный оскал, увидел страшные раны, которые они наносили оленям.

Его мутило, он едва стоял на ногах. Сглотнув, он решил, что теперь самое время вернуться в лагерь. Потом он заметил, что джиамады смотрят на него и никто из них не принимается за еду. Они чего-то ждут от него, понял он — знать бы еще чего. Тогда Шакул разломал ребра убитого им оленя, оторвал кусок легкого и направился к Ставуту, капая кровью на землю.

— Красношкурый ест первый, — произнес он.

Ставуту хотелось сказать, что голода он сейчас отнюдь не испытывает, но он вовремя понял значение этого жеста. Он взял у Шакула ошметок легкого и попробовал откусить немного, перемазавшись кровью. Джиамады взревели и накинулись на добычу.

— Ты великий охотник. — Сказав это, Шакул отпихнул в сторону одного из зверей и тоже стал есть. Голова мертвого оленя моталась туда-сюда, карие глаза с упреком смотрели на Ставута.

Купец доковылял до поваленного ствола и плюхнулся на него. Он увидел, что до сих пор держит в руке кровавый кусок, и отшвырнул его от себя. Изнеможение, которое он ощущал, озарила вдруг весьма приятная мысль. План, придуманный им, сработал на славу. Он спас своих лошадей, спас крестьян и научил джиама-дов охотиться. Неплохо для купца, который в жизни никогда не охотился. Этот день войдет в число тех немногих, когда у него все получалось. Он успокоился и стал мечтать, как расскажет Аскари о своем приключении. «Они назвали меня Красношкурым. Великим охотником». Он очень старался вообразить восхищение на лице Аскари, но с этим у него вышла заминка. Ну и ладно. Этот великий момент ничто не могло испортить.

Чувствуя себя намного лучше, он собрался уйти, но тут из леса вышли девять чужих джиамадов. Обмундирования на них не осталось ни клочка, зато сохранились утыканные гвоздями дубины.

Шакул и его звери оторвались от еды, зарычали и стали в ряд. Дубина была только у одного — остальные, наверно, побросали свое оружие после боя в пещере. Если сейчас завяжется битва, ее скорее всего выиграют пришельцы, и Ставут с крестьянами окажутся перед лицом новой угрозы.

— Успокойтесь, вы все, — неожиданно для себя самого сказал он. — День прекрасный, солнце сияет. — Он медленно зашагал к джиамадам. Предводитель новых, ростом около семи футов, возвышался над всеми прочими. На голове и длинной морде у него росла черная шерсть, на плечах, груди и руках — серая с пегина-ми. Над нижней губой торчали два длинных резца. — Ты кто? — спросил его Ставут. Зверь смотрел на невысокого человека сверху вниз. В зеленых глазах горела ненависть.

— Я убивать голокожие, — сказал он, подняв дубину.

— Мы убиваем оленей, — быстро сказал Ставут. — Мы охотимся. Мы едим досыта. Вы давно оленину пробовали? — Пришельцы порядком отощали, языки у них болтались, ноздри дрожали от запаха свежего мяса.

— Мы берем ваше мясо, — громыхнул вожак.

— А потом что? Снова будете голодать? Я и вас могу научить охотиться.

— Ты умирать! — Вожак замахнулся дубиной, и в тот же миг на него прыгнул Шакул. Сцепившись, они покатились по земле. Чужой выронил свою дубину, и они дрались, как настоящие звери, щелкая зубами и царапаясь. Продолжалось это недолго. Шакул сомкнул челюсти на горле врага, тряхнул головой, и кровь из перекушенной жилы брызнула в воздух. Приподнявшись, Шакул разодрал поверженному джиамаду ребра и вырвал сердце. Он поднял его высоко над головой, швырнул наземь и ощетинился, готовый броситься на других чужаков.

— Погоди, Шакул! — крикнул Ставут, и джиамад повернул к нему голову. — Чем больше стая, тем проще охотиться. Шестнадцать... то есть пятнадцать, — поправился он, глянув на окровавленную морду Шакула, — в самый раз для охоты. Пусть они переходят к вам. Мяса на всех хватит, и вы научите их добывать дичь.

— Красношкурый хочет это зверье жить? Они враг.

— Нет, Шакул. Они были врагами, а теперь они такие же беглые, как и вы. Их будут преследовать, как и вас. Вы нужны друг другу. Когда вас пятнадцать, охотиться лучше, чем всемером. Пусть живут. Дай им поесть. Подумай над тем, что я сказал.