Книга История Рязанского княжества - Дмитрий Иловайский

Завися от Москвы в делах внешней политики, князья рязанские, как и другие, судя по договорным грамотам, оставались совершенно самостоятельны во внутреннем управлении. Московские князья постоянно обязываются «в землю в Рязанскую и во князи в рязанские не вступатися», точно такое же условие поставлено в договоре с Витовтом:

«А великому князю Витовту, — говорят рязанский и пронский князья, — в вотчину мою не вступатися, в землю, ни в воду».

При договорах постоянно определяются взаимные отношения между жителями соседних княжеств и почти всегда теми же словами. Это определение касается во-первых, судебных дел.

«А суд между нами общий; а нам великим князьям в суд в общий не вступатися. А о чем наши судьи сопрутся, едут на третей, кого себе изберут. А судом общим не переводить; а кто имет переводити, правый у того возмет, а то ему не в измену. Суженого не посуждати; суженое положеное дати; холопа, рабу должника, поручника, татя, разбойника, душегубца ны выдати по исправе».

Из общего суда исключались иногда дела по грабежу и воровству:

«А где ся учинит розбой или наезд или татьба из твоей отчины на моих людей великого князя, о том общего суда не ждать; а отослать нам своих судей да велеть учинить исправу без перевода; а не дашь мне неправы, или судьи твои судом переведут, и мне свое отняти, а то не в измену». «А которых дел не искали (до означенного срока), пристава не было, за поруку не дан, тому погреб. А кто за порукою и за приставом был, тому суд. А которые дела суженые или поле ся не кончало, а то кончати».

Любопытна также постоянно встречающаяся в тех же договорах статья о добыче и пленниках, взятых друг у друга, и о тех москвитянах, которые или, ушедши из татарского плена были задержаны в Рязани, или проданы сюда татарами. В договоре Олега с Дмитрием просто сказано, что добыча и московские люди, захваченные рязанцами во время Донского похода, должны быть выданы по общему суду, по исправе. Василий Дмитриевич, договариваясь с Федором Ольговичем, ставит следующее условие:

«А что отець твои Олег Иванович воевал Коломну в наше нелюбье и иная места, что нашей отчине, взято что на нятцех, то отдати, а чего не взято, того не взяти. А с поручников порука и целованье свести. А что грабеж, тому погреб.

А что была рать отца моего, великого князя Дмитрея Ивановича, в твоей вотчине при твоем отци, при великом князи Олеге Ивановиче, и брата моего, княже Володимерова, рать была, и княже Романова новосильского и князей тарусских, нам отпустити полон весь. А что взято на полоняницех, а то нам отдати, а поручника и целование свести. А грабежу всему погреб; или что будет в моей отчине того полону, коли была рать отца моего, великого князя Дмитрея Ивановича, на Скорнищеве у города, и тот мои полон отпустити. А тобе тако ж нам полон отпустити весь, и тот полон, что у татарское рати ушол, а будет в твоей отчине тех людей с Дону, которые шли, и тех ти всех отпустити».

Почти то же самое условие повторяется в договоре Василия Темного с Иваном Федоровичем, следовательно, оно никогда не было приведено в исполнение. В новом договоре есть прибавка относительно татарских пленников:

«А тебе также великому князю Ивану наш полон весь отпустити, и тот полон, который будет у татарской рати убегл, или ныне из татар кто побежит, которая рать будет нас полонила».,

И потом опять:

«Или тех людей, которые с Дону шли, а будут в вашей отчине, и тех вам всех отпустити без хитрости».

Странно, что и в 1447 г. все еще трактуют о пленниках 1380 года; подобное обстоятельство можно объяснить только буквальным повторением раз принятой формы[233]. Но Юрий Дмитриевич Галицкий не так памятлив, как его брат и племянник; он требует возвращения того, что было к нему ближе и по времени, и по личным интересам.

«А что будет в моей отчине Егедеева полону, — обязывается Иван Федорович, — коли был Егедей у Москвы, и кто будет того твоего полону запроважен и запродан в моей отчине, и которой будет слободен, тех ми отпустити, а съ купленых окуп взяти потому ж целованью, без хитрости. Так же и царевичь Махмут-Хозя был у тебя в Галиче ратью, и хто будет того твоего полону запроважен и запродан в моей отчине, и которой будет слободен, тех ми отпустити, а с купленых окуп взяти по тому ж целованью, без хитрости. А что если посылал свою рать с твоим братанычем, со князем с Васильем, и воевали, и грабили, и полон имали, ино грабежу тому всему погреб. А что полон твой галичскои в моей отчине у кого ни будет, или кто будет кого запровадил и запродал, и мне тот твои полон весь велети собрати и отдати тобе по тому ж целованью, без хитрости».

Иван III не вспоминает о прежней добыче, потому что давно уже не было войн между Рязанью и Москвой; он только обязывает рязанского князя добровольно выдавать со всем имуществом пленников, которые уйдут от татар в Московское княжество.

Все договорные грамоты оканчиваются обычным условием:

«А вывода нам и рубежа не замышляти. А бояром и слугам межи нас вольным воля».

От рязанских князей не дошло до нас ни одного духовного завещания, которое могло бы указать на характер княжеского владения. Но основываясь на аналогии всех других явлений, суверенностью можно заключить, что в Рязанском княжестве, так же как в Московском, существовало господство частного, личного права над государственными началами. Этот вывод вполне подтверждается договорной грамотой 1496 года. Раздел братьев прежде всего устанавливается на благословении их отца Василия Ивановича; между ними существует владение общее, отдельное и чересполосное: так они сообща владели городом Переяславлем; в грамоте читаем далее:

«А что мое село Переславичи в твоем уделе, а сидят в нем мои холопи Шипиловы: и то село с данью, и с судом, и со всеми пошлинами мое великого князя».

В договоре везде проглядывает воззрение на княжество как на частную собственность князей. Эта договорная грамота особенно драгоценна для нас при разъяснении сословных и экономических отношений в Рязанском княжестве.

Боярское и, вообще, служилое сословие в Рязани в главных чертах своих не много чем отличалось от московского или тверского. Оно так же могло свободно переходить в службу других князей, как и везде; это видно из всех договорных грамот с Москвой; в них, однако, ничего не говорится о праве бояр владеть поместьями в землях чужого князя, как, например, условливаются между собой князья московские и тверские. В договоре рязанских князей права и обязанности служилых людей определяются таким образом:

«А кто будет из твоих бояр, детей боярских и слуг в моей отчине, и мне их блюсти как своих, и отчин, и купленных земель у них не отнимать».