Книга Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка. XIV-XX вв. - Джон Патрик Бальфур

Его развлечения на публике оправдывали репутацию поклонника великолепия. Когда, желая отвлечь внимание от своего первого поражения под Веной, он летом 1530 года устроил торжество обрезания пятерых своих сыновей, празднества длились три недели. Ипподром был превращен в город ярко драпированных шатров с величественным павильоном в центре, в котором султан восседал перед своим народом на троне с колоннами из лазурита. Над ним возвышался балдахин из золота, инкрустированный драгоценными камнями, всю землю вокруг покрывали мягкие дорогие ковры. Здесь же располагались шатры самых разнообразных расцветок, но всех превосходили яркостью захваченные павильоны властителей, потерпевших поражение от оружия османов. Помимо официальных церемоний с пышными процессиями и роскошными банкетами, ипподром предлагал множество развлечений для народа. Здесь проходили игры, турниры, учебные бои и показательные выступления конников. Еще людям предлагались танцы, концерты, театр теней, постановки батальных сцен и великих осад; цирковые представления с клоунами, фокусниками, обилием акробатов. Не обходилось без шипения, взрывов и каскадов фейерверков в ночном небе — и все это с размахом, доселе невиданным в городе.

Когда торжества закончились, Сулейман с гордостью спросил Ибрагима, чей праздник был лучше — этот, в честь его сыновей, или свадьба великого визиря. Ибрагим смутил султана, ответив: «Никогда не было праздника равного моей свадьбе». А затем продолжал: «О мой падишах, моя свадьба была удостоена чести присутствия Сулеймана, господина века, оплота ислама, владельца Мекки и Медины, господина Дамаска и Египта, халифа высоких врат и господина жилища Плеяд. Но на твой праздник кто мог прийти, равный тебе по положению?»

Четыре венецианских посланника, единственные представители Запада, как всегда, оказались усердными и старательными в наблюдениях и описаниях происходящего во время празднества. Самого Сулеймана описал один из них, Пьетро Брагадино, венецианский посланник: «Ему тридцать два года, у него смертельно бледное лицо с орлиным носом, длинная шея; нет внешних признаков физической силы, но его рука очень сильна, что я заметил, когда целовал ее. Говорят, он способен согнуть более жесткий лук, чем кто-либо другой. По натуре он меланхолик, большой любитель женщин, либерал, горд, вспыльчив и все же временами очень благодушен».

Со временем двор Сулеймана приобретал все большее дипломатическое значение, и венецианцев дополнили представители других держав, которые вели, ради Запада, записи своих наблюдений об Османской Турции и ее султане. Выдающимся среди них был Ожье Джиселин де Бусбек, выходец из фламандской знати, видный ученый и человек, имеющий богатый опыт, широкий и открытый кругозор, который начиная с 1554 года с небольшими перерывами был послом императора Карла V в Стамбуле. В серии подробных и ярких писем другу он дал Западу уникальную возможность получить свежий, объективный и личный взгляд на Сулеймана, его двор и народ. С самого начала Бусбек, человек Запада, доказал свою способность быстро оценить более цивилизованные аспекты незнакомого мира Востока. Вскоре после прибытия в Стамбул для занятия должности посла он писал о зале приемов султана в Амасье: «Иди со мной и брось взгляд над необъятной толпой голов в тюрбанах, свернутых в бесчисленные складки белейшего шелка, и ярких одеждах любого вида и оттенка, и везде блеск золота, серебра, пурпура, шелка и сатина… Более красивого зрелища моему взору еще никогда не представлялось. И даже посреди всей этой роскоши большая простота и экономия. Одежда на всех была одного покроя, каким бы ни был ранг одетого в нее; и никакой особой вышивки или бесполезной отделки, как это принято у нас… Что поразило меня как особенно заслуживающее похвалы в этом огромном скоплении людей, так это тишина и хорошая дисциплина. Не было никаких криков и говора, которые обычно исходят от скопления разных людей, никто не толпился. Каждый человек занимал отведенное ему место и вел себя самым спокойным образом».

Бусбек быстро различил принципы, присущие обществу, которое составляло двор Сулеймана, обществу, где высокая степень демократического равенства преобладала под правлением абсолютной автократии.

«Во всем этом огромном собрании ни один человек не обрел достоинства иначе, чем с помощью своих личных заслуг и храбрости; ни один не выделен из массы остальных своим происхождением, и почет оказывается каждому человеку соответственно характеру должности и обязанностей, которые он исполняет. Никакой борьбы за старшинство, каждый занимает место, предписанное ему, согласно особенностям функции, которую он выполняет. Султан лично назначает на все должности и места и, делая это, не обращает внимания на богатство или пустые претензии высшего общества и не принимает во внимание влияние или популярность, которыми может обладать кандидат. Он учитывает только заслуги и тщательно изучает характер, прирожденные способности и наклонности каждого. Таким образом, каждый человек вознаграждается соответственно своим заслугам и должности занимают люди, способные выполнять требуемые функции».

Султан дал Бусбеку аудиенцию, «сидя на низкой софе, не выше одного фута от пола, покрытой многими покрывалами и усыпанной диванными подушечками, расшитыми изысканными орнаментами. Рядом с ним лежали его лук и стрелы. Выражение его лица… было каким угодно, только не улыбчивым, и отличалось суровостью, хотя и мрачной, но исполненной величия. По прибытии нас привел к нему его камергер… После церемониального целования руки султана нас подвели к стене, находившейся позади него, так чтобы мы не могли повернуться к нему спиной».

Далее Бусбек излагает цель своей миссии, заключавшейся в том, чтобы убедить турок прекратить набеги на Венгрию. Это вежливое требование и сопровождавшие его аргументы не отвечали политике султана, лицо которого «приняло презрительное выражение». Он только коротко молвил «Ну, ну», отпустив посланников императора к месту их пребывания. Бусбек не был удивлен прохладным отношением султана к его петиции. Такова была обычная практика Сулеймана — принимая иностранных послов, проводить четкое разграничение между представителями дружественных стран, таких как Венеция или Франция, и теми, кто представлял страну, считающуюся враждебной.

Прибытие Бусбека ко двору султана совпало с приездом пользовавшегося большим расположением посла Персии, привезшего великолепные подарки, просьба которого о мире была немедленно удовлетворена. «Ни одна из возможных почестей в отношении перса не была пропущена, — писал Бусбек, — так что у нас не могло возникнуть ни малейших сомнений относительно подлинности мира, заключенного с ним… Во всех делах… турки отличаются привычкой к крайностям, будь то воздаяние должного друзьям или демонстрация презрения и унижения врагов». Мир с Персией был ратифицирован, а Бусбек смог добиться всего лишь перемирия сроком на шесть месяцев. Поэтому он предпочел отправиться домой в Вену с письмом от султана и, возможно, вернуться с ответом. Вновь удостоенный чести быть принятым султаном, Бусбек писал: «Я был облачен в два богато расшитых халата, доходивших мне до лодыжек, — я должен был их надеть. Мои помощники также получили в подарок шелковые халаты разных расцветок и, облачившись в них, сопровождали меня. Я, таким образом, прошествовал в величавой процессии, как если бы собирался сыграть роль Агамемнона или похожего на него героя в трагедии, и попрощался с султаном после получения его послания, завернутого в шитую золотом ткань».