Книга Вращая колесо Сансары - Геннадий Марченко

– Так, ну-ка, дыхни… Ты чего, пил, что ли?

Ну вот почему я не озаботился купить на вокзале или где-нибудь по пути жвачку? Пришлось делать виноватое лицо.

– Да вчера вечером со знакомыми немного посидели, отметили встречу… Так-то я в полном порядке, Николай Петрович, зуб даю!

– Ты зубами-то раньше времени не разбрасывайся, пригодятся ещё! И кстати, – понизил голос Морозов, – тут нам придан советник министра спорта СССР, пока на глаза ему лучше не попадайся, тот ещё фрукт. А то тоже вдруг учует запашок – проблем не оберёшься… Так, бутсы не забыл? Молодец. Тренировочную форму тебе Васильич выдаст, а потом и игровую в двух комплектах. Он же тебя поставит на довольствие и покажет комнату, где будешь жить. Лёва, ничего, если с тобой поселю?

– Да без вопросов!

– Ну тогда заселишься к Яшину. Он у нас курилка ещё тот, к нему никого не подселяем, а Яшина уже не исправишь. Это на Банишевского я ещё могу прикрикнуть, тот пока стесняется в открытую дымить… Получается, для тебя кровать держали, всё равно больше свободных номеров нет. Да, будешь играть под девятнадцатым номером.

Я пожал плечами, хотя не отказался бы от 10-го или 11-го.

– На тренировку пока не приглашаю, приводи себя в порядок, а утром в семь подъём и лёгкая пробежка вокруг поля. Ну, с режимом тебя тоже Васильич ознакомит, на то он и администратор. Всё, пока, мне ребят тренировать надо.

Обосновавшись в прокуренном номере, я принял душ, переоделся в трико и отправился поглядеть на тренировку сборной СССР. Ребята гоняли «квадраты», а вратари занимались отдельно. Банников, Яшин и Кавазашвили по очереди вставали в ворота, а другие два вратаря лупили по мячу, пытаясь пробить своего коллегу.

Между делом выяснил состав команды, которую тренировали Николай Морозов и Юрий Золотов. В принципе, он мало отличался от того, что засел в моей памяти, хотя всех поименно, признаться, я не помнил. На вратарской позиции, как я уже назвал, играли Виктор Банников, Лев Яшин и Анзор Кавазашвили. Семеро защитников: Владимир Пономарёв, Валентин Афонин, Альберт Шестернёв, Муртаз Хурцилава, Василий Данилов, Леонид Островский и Виктор Гетманов. В полузащите – Йожеф Сабо, Валерий Воронин, Георгий Сичинава, Слава Метревели, Виктор Серебряников и Алексей Корнеев. Атакующую линию помимо меня, балдевшего на скамейке, составляли Галимзян Хусаинов, Анатолий Банишевский, Игорь Численко и два Эдуарда – Стрельцов и Маркаров.

– Здравствуйте, вы Егор Мальцев, верно? – Русский подсевшего ко мне незнакомца был далеко не идеален. – Я Джордж Скенлан, работаю с советской сборной в качестве переводчика, – представился тот.

– А, ну со мной-то можно и на английском разговаривать. Хотя, если у вас есть желание попрактиковаться в русском…

– О да, это великий язык, язык Пушкина и Толстого…

– Чехова и Достоевского, Лермонтова и Есенина, – продолжил я. – Как-то ваш Шекспир одиноко смотрится на их фоне.

Наверное, моя шутка показалась Джорджу немного обидной, судя по выражению его лица, поэтому я тут же вспомнил о Мильтоне, лорде Байроне, Свифте, Бернсе, Диккенсе и Оруэлле.

– О, вы читали его «1984-й»? – оживился Скенлан. – Как вы думаете, в будущем нам грозит такое тоталитарное общество? Вы согласны с тем, что политика не должна вмешиваться в частную жизнь человека ни при каких обстоятельствах?

– Давайте лучше поговорим о чём-нибудь другом, – сказал я, памятуя, что этот роман Оруэлла в СССР подвергался цензуре и одно время был даже запрещён, в бытность Лозовым я читал его в каком-то самиздатовском варианте. Хотя сейчас, при новом курсе партии, вероятно, дело обстоит по-другому, но всё равно говорить на скользкую тему мне не хотелось. – Например, что сегодня на ужин?

– Ужин? – осёкся собеседник. – Ах, ужин… Честно говоря, я ещё не знаю, там возле столовой на стене должно висеть меню.

– Ну так пойдёмте ознакомимся! Тем более что тренировка вроде заканчивается, а ужин через тридцать минут, если я не путаю.

После ужина у игроков наступило личное время, командное собрание, как объявил Морозов, состоится завтра утром, так что вечером можно расслабиться. Впрочем, особых развлечений здесь не имелось; разве что книгу почитать, шары по бильярдному столу покатать да переброситься в картишки. Я, Алик Шестернёв, Галимзян Хусаинов и Игорь Численко решили оторваться в преферанс, усевшись за столиком в комнате отдыха.

– Алика хрена с два обыграешь, – пробурчал Численко, когда сдавали карты.

– А ты постарайся, – усмехнулся Шестернёв. – Так, по сколько скидываемся? По пять или десять пенсов? Ладно, давайте по пять.

Он и в самом деле оказался настоящим королём преферанса, после нескольких туров его выигрыш составлял 60 пенсов, и первым взбунтовался Численко:

– Так, хорош, эдак он нас до трусов разденет! Алик, совесть поимел бы, хоть бы раз поддался. Уж лучше я буду в шахматы играть.

– А может, Егор нам на гитаре что-нибудь сыграет? – предложил слывший меломаном Хусаинов.

– Да я-то не против, только где здесь гитару взять?

– О, это мы сейчас организуем.

И впрямь организовал, уже через три минуты вернувшись со взятым напрокат довольно приличным инструментом модели Guild. Голимую попсу исполнять не хотелось, на английском тоже, лучше спеть что-нибудь душевное, под стать розовеющему за окном закату, навевавшему лирическое настроение. Начал с «Музыканта» Никольского, потом исполнил его же «Мой друг…», а под занавес, не удержавшись – «Я не люблю» Высоцкого. Причём так и объявил, что это совсем свежая вещь Володи, которую он спел мне чуть ли не первому.

– Вещь! – прокомментировал Эдик Стрельцов, когда смолк последний аккорд.

Я-то прекрасно помнил, что стихотворение «Я не люблю», которое было положено на музыку, родится у Высоцкого в 1969-м. То-то для Семёныча будет удивлением, когда ему предъявят ещё не написанную им песню. Тем более что слушателей заметно прибавилось: на звуки гитары и моего скромного вокала подтянулись и футболисты, и тренеры с администраторами, а также тот самый советник министра спорта СССР по фамилии Киселёв, выглядевший довольно грозно. Вон уже слова и аккорды просят переписать, теперь точно в Союзе зазвучит на три года раньше своего настоящего появления на свет.

Утром, как и было обещано, после пробежки и завтрака состоялось командное собрание. И тут-то меня ждал неприятный сюрприз. За столом сидели хмурые Морозов и Киселёв, а перед ними лежал свежий номер The Guardian, на который я поначалу не обратил внимания. Всё прояснилось с началом собрания, когда Морозов предоставил слово Киселёву.

– Товарищи, мне неприятно об этом говорить, но один из наших футболистов повёл себя так, как не должен себя вести человек, представляющий за границей, тем более в капиталистической стране, советский спорт. Мальцев, встаньте, пожалуйста.

Я с непонимающим видом и под такими же недоумевающими взглядами ребят поднялся, лихорадочно соображая, в чём меня собираются обвинить.