Книга Вращая колесо Сансары - Геннадий Марченко

Хелен… Ну-ка, как она там? В принципе, всё у неё сложилось, стала британской кинозвездой. И, что любопытно, вышла-таки замуж и даже стала матерью, хотя в той реальности, помнится, всю жизнь прожила бездетной…

Я не заметил, как стемнело, и в моей палате появилась Оля, сказав, что передаёт смену, при этом выразительно посмотрев на планшет в моих руках. Я безропотно протянул его ей, поблагодарив. Оленьку сменила более упитанная и постарше сестра, и малоразговорчивая.

На следующее утро снова появился Пётр Илларионович в сопровождении Екатерины Алексеевны опять же с блокнотом.

– Ну-с, как себя чувствуем?

– Отлично, профессор, – и, памятуя, как Оленьке всё же пришлось напоследок выносить за мной утку, добавил: – Думаю, мне уже можно вставать.

– А почему бы и нет? Полгода без движения – всё-таки не год. Не так уж сильно ваши мышцы и атрофировались. Давайте-ка попробуем, а я вам помогу.

Сев, я почувствовал лёгкое головокружение, но профессор сказал, что это нормально для моего состояния. Ноги держали слабо, но держали. Вердикт Крупского меня порадовал – мне можно было передвигаться, правда, в разумных пределах. Прописал какие-то таблетки, назначил процедуры и пообещал заглянуть вечерком. Сказал, что какие-то мои приятели уже прознали о моём выходе из комы и просятся в гости, но два-три дня им придётся подождать, исключение сделано лишь для дочери.

А днём появилась и она – Валерия. Надо же, абсолютно никаких отличий от дочери того Алексея Лозового! Даже родинка на щеке та самая.

Всплакнув от переполнявших её чувств, Лера принялась рассказывать о событиях, произошедших по большей части в её жизни за последние полгода. Выяснилось, что она уже восемь лет замужем, у неё растет пара двойняшек – мальчик и девочка, муж старше её на семь лет и работает заместителем директора в ЦУМе. Неплохо устроилась, одобрил я про себя её выбор. Хотя, думаю, на момент их знакомства он, скорее всего, ещё бегал в отделе продавцом. Ну так и выходят замуж за лейтенантов, чтобы годы спустя оказаться жёнами генералов…

Спустя две недели меня выписали. До этого я выяснил имена коллег, с которыми мне пришлось плотно работать в этой реальности, и вообще, где я живу, где появляюсь и что делаю. Жил я один, мне принадлежала квартира в сталинке, в престижном районе Москвы, а на момент несчастного случая я работал над новым альбомом, так что мне была прямая дорога в свою студию – как народный артист, я мог себе позволить собственную репетиционную базу.

Но всё же меня больше волновала судьба Лисёнка. Для начала в течение месяца я подбирался к нашему сыну – Алексею Мальцеву. Узнал о нём всё, что можно, включая домашний адрес. А уже от соседей Лёшки выяснил, что, когда он женился, они разменялись, сын с невесткой перебрались в эту двушку, а мама – в однокомнатную квартиру в соседнем доме. Думал, что на авторские отчисления вдова и потомки Мальцева точно не бедствуют. Провентилировал этот вопрос, и оказалось, что едва ли не все доходы от произведений плодовитого родственника, включая валюту, Мальцевы перечисляли на помощь детским домам, домам престарелых и лечебным учреждениям. Оказывается, вдова и сын Егора создали Фонд Мальцева, и именно Лена его возглавляла.

В общем, я установил скрытое наблюдение за её домом, сидя напротив в салоне своего «москвича». Любопытно, что дверь подъезда не была оборудована домофоном – это поветрие здесь начало набирать популярность лишь в последнее время. Глядел, как сновали какие-то люди, но узнать среди них любимую было нереально. Тем более что весь день моросил противный дождь конца октября, и люди прикрывались зонтами, капюшонами и поднятыми воротниками.

С наступлением сумерек на кухне её квартиры загорелся свет, и вскоре на фоне прозрачных занавесок я увидел хорошо мне знакомый точёный силуэт. Не видя лица, я мог бы предположить, что она совершенно не изменилась, хотя прошло добрых полвека. Захотелось ринуться наверх по лестнице, на третий этаж, нажать кнопку звонка и заключить открывшую мне дверь женщину в крепкие объятия. Но я сдержал первый позыв, здраво рассудив, что буду в её глазах выглядеть ненормальным, пусть даже и народным артистом СССР. А может, не стоит ворошить прошлое, не стоит пытаться увидеть её лицо? Всё равно уже ничего не изменишь, ничего никому не докажешь, только в «дурку» положат, пусть даже и элитную.

Тоска… Тоска по тем временам, куда меня моё сознание занесло по иронии судьбы. Реально ли это повторить?

Сейчас, когда я пишу эти строки, за окном занимается рассвет. Возможно, последний рассвет в моей жизни. А возможно – что и не последний. Проверить, крутится ли колесо Сансары, довольно легко: стоит всего лишь прикоснуться к оголённому проводу.