Книга Петр Николаевич Дурново. Русский Нострадамус - Анатолий Бородин

П. Н. Дурново был возмущен. «Удивительная страна! – говорил он. – 9 лет я заведовал тайной полицией, поручались мне государственные тайны, и вдруг какой-то растакуэр, бразильский секретаришка, жалуется на меня, и у меня не требуют объяснения и увольняют! Какая-то девка меня предала, и человека не спросят! Я не о себе – мне сохранили содержание, дали сенаторство, но что это за странная страна, где так поступают с людьми – в 24 часа!»[320]

Возможно, опала имела другую основу. В дневнике князя В. М. Голицына читаем: «П. Дурново удален из Д[епартамен]та полиции в Сенат; не без значения это новое торжество сплетни»; через неделю: «Падение полицейского Дурново находится в связи с какими-то данными им льготами поднадзорным. Говорят, что вследствие этого и положение одноименного министра поколебалось»[321]. Есть некоторое подтверждение этим слухам в воспоминаниях А. И. Иванчина-Писарева: «По рассказам современников драмы в жизни П. Н. Дурново, в начале 1887 года к нему явилась на прием изумительная красавица, сестра одного мичмана, арестованного вместе с другими по политическому делу. Она пришла просить директора смягчить участь брата. Большой любитель женской красоты, Петр Николаевич сразу потерял равновесие в обществе красавицы и стал все чаще и чаще назначать ее свидания. Сначала под влиянием забот о брате (впоследствии, вместо ссылки, он получил дальнюю командировку по службе), а потом из интереса сношений с высокопоставленным, оригинальным человеком красавица не уклонялась от частных встреч… Скоро у них завязалось близкое знакомство с обменом мыслей и чувств не только в разговорах, но и путем переписки». Это была племянница А. М. Евреиновой, издательницы журнала «Северный вестник»[322].

По званию сенатора П. Н. Дурново было положено содержание в 10 тыс. рублей в год и 2 тыс. рублей «вместо аренды», назначенные ему в 1887 г. на 6 лет (15 марта 1893 г. «аренда» была продолжена еще на 4 года). При этом излишне выданные столовые «за время с 3 сего февраля по 1 будущее марта, в количестве 228 руб. 66 коп. по расчету из 3000 руб. годовых», были удержаны из жалования его как сенатора[323].

По-видимому, П. Н. Дурново был задет. «Милостивый Государь Иван Николаевич, – писал он министру внутренних дел, – при назначении меня 3 февраля сего года Сенатором я лишился большей половины получаемого мною по должности Директора Департамента полиции содержания, а именно вместо 22 400 руб., не считая аренды, я в настоящее время вынужден ограничить свои расходы до суммы 10 000 руб. (не считая аренды). Признавая вполне, что назначенное мне содержание доказывает высокую милость Государя и доброе участие ко мне Вашего Высокопревосходительства, я очевидно не смею ни малейшего права просить о каком бы то ни было улучшении моего финансового положения, ибо совершенно сознаю, что для меня при данных обстоятельствах было сделано, быть может, гораздо больше, нежели я мог ожидать. Но тем не менее необходимость продолжать воспитание детей так же, как оно было начато, побуждает меня обратиться к Вашему Высокопревосходительству с усерднейшей просьбой, не изволите ли Вы признать, что мое долголетнее управление Департаментом полиции может служить оправданием моему ходатайству о пожаловании мне ежегодного пособия на воспитание детей в размере 2000 рублей, не раздельно впредь до достижения дочери моей совершеннолетия или выхода в замужество. Не мне подобает свидетельствовать о своих служебных качествах и заслугах, – я могу лишь ссылаясь на официальные сведения привести в подкрепление моей просьбы справку о продолжительности управления бывшим III отделением и Департаментом полиции, моими предшественниками, начиная с 1856 года: А. Е. Тимашев – 4 года 10 месяцев, Граф Шувалов – 8 месяцев, А. А. Потапов – 2 года 7 месяцев, Н. В. Мезенцев – 6 лет 10 месяцев, А. Ф. Шульц – 6 лет 11 месяцев, Н. К. Шмидт – 1 год 5 месяцев, Барон Велио – 1 год, В. К. Плеве – 3 года 4 месяца и, наконец, я – 8 лет 6 месяцев»[324].

Переход в Сенат после столь успешной карьеры дался нелегко.

17 февраля П. Н. Дурново просит заграничный отпуск с сохранением содержания на 2,5 месяца «сверх вакационного в сем году», а всего с 15-го марта по 15-е августа «вследствие расстроенного здоровья». Царь согласился. 26 августа П. Н. Дурново просит министра юстиции Н. А. Манасеина исходатайствовать «по семейным обстоятельствам продолжение отпуска до 1-го октября, с сохранением причитающегося» ему содержания. Александр III согласился и на это. И только 13 октября 1893 г. П. Н. Дурново был назначен присутствовать в 5-м департаменте Сената.

Через полгода, 21 апреля 1894 г., П. Н. Дурново просит министра юстиции исходатайствовать отпуск с сохранением содержания с 15 мая на месяц «для лечения минеральными водами». Была удовлетворена и эта просьба. Видимо, Александр III внял предупреждению К. П. Победоносцева, когда тот писал ему, уговаривая принять М. Д. Скобелева: «Люди до того измельчали, характеры до того выветрились, фраза до того овладела всем, что уверяю Вас честью, глядишь около себя и не знаешь на ком остановиться. Тем драгоценнее теперь человек, который показал, что имеет волю и разум, и умеет действовать: ах, этих людей так немного! Обстоятельства слагаются к несчастию нашему так, как не бывало еще в России, – предвижу скорбную возможность такого состояния, в котором одни будут за Вас, другие против Вас. Тогда, если на стороне Вашего Величества будут люди, хотя и преданные, но неспособные и нерешительные, а на той стороне будут деятели, – тогда может быть горе великое и для Вас, и для России»[325].

Возможно, что этот перманентный отпуск обусловлен отчасти и тем, что назначение П. Н. Дурново «вызвало в то время большое негодование в сенатских кругах», «разгорелся новый скандал, уже внутренний – страшно обиделись все сенаторы!» Но время шло, он и в Сенате «обнаружил свои выдающиеся способности и государственный ум», и держал себя «так умно и так либерально, что понемногу с собой там примирил»[326]. «И все время, – подтверждает и С. Ю. Витте, – отличался между сенаторами разумно-либеральными идеями; являлся в Сенате сенатором, на которого обращали внимание и с логикой и знаниями которого считались»[327].