Книга Небо повсюду - Дженди Нельсон

– Он тут ни при чем, – объясняю я, пытаясь сохранять невозмутимость. И я совершенно не лгу. Но и она тут тоже ни при чем, хотя об этом я умалчиваю. Дело только во мне и моем кларнете.

– Ну да, конечно. Ты увидела нас вместе и решила отомстить.

– Нет. – Меня изумляет решимость в собственном голосе. – Я хочу играть соло, Рейчел.

Она ставит кларнет на подставку и смотрит на меня.

Я продолжаю:

– И я опять буду заниматься с Маргарет. – Это я решила по пути на репетицию. Теперь Рейчел не отрывает от меня шокированного взгляда. – И я собираюсь на государственный конкурс.

А вот это новость и для меня тоже.

Мы таращимся друг на друга. Мне интересно, а вдруг она с самого начала знала, что я тогда нарочно завалила прослушивание. Может, поэтому она так отвратительно вела себя со мной? Думала, запугает меня и я не осмелюсь бросить ей вызов. Может, Рейчел считает, что это единственный способ сохранить за собой место?

Она кусает губы:

– А может, поделим сольные партии пополам? Тогда ты сможешь…

Я качаю головой. Мне ее почти жаль. Почти.

– Давай дождемся сентября, – говорю я. – А там победит сильнейший.

Покидая музыкальную комнату, я не только держу задницу по ветру, я и сама словно несусь на крыльях ветра прочь из школы и домой через лес – писать стихотворение для Джо. Рядом со мной – шаг в шаг, дыхание в дыхание – бежит невыносимое осознание, что у меня есть будущее, а у Бейли нет.

И тут я понимаю.

Бейли будет умирать столько же, сколько я буду жить. Горе живет вечно. Оно не уходит, а становится частью тебя, шаг за шагом, вдох за вдохом. Я никогда не перестану горевать о Бейли, потому что никогда не перестану ее любить.

Так уж устроена жизнь. Любовь и скорбь неразделимы, нельзя испытать одно без другого. Все, что я могу, – это любить ее и любить мир и подражать ей, проживая свою жизнь отважно, радостно и вдохновенно.

Не думая, я сворачиваю на тропу, что ведет к лесной спальне. Вокруг меня лес взрывается от красоты. Солнечный свет льется водопадом сквозь деревья, и усыпанная иголками земля светится, точно драгоценное ожерелье. Кусты рододендрона скользят мимо меня, словно дамы в роскошных платьях. Мне хочется обнять все, что меня окружает.

Дойдя до лесной спальни, я прыгаю на кровать и устраиваюсь поудобнее. На сей раз я не буду спешить со стихотворением, оно не будет похоже на все прочие, что я набрасывала на бегу и расшвыривала вокруг. Я достаю из кармана ручку, вынимаю из сумки пустой нотный лист и начинаю писать.

Я рассказываю ему все. Все, что он значит для меня, все, что я чувствую рядом с ним и не чувствовала никогда раньше, все, что я слышу в его музыке. Я хочу, чтобы он доверял мне, поэтому полностью обнажаю свою душу. Я говорю, что принадлежу ему целиком, что отдала ему свое сердце и дороги назад нет, даже если он никогда меня не простит.

В конце концов, это моя история, и мне решать, как ее рассказывать.

Закончив, я соскальзываю с кровати и замечаю синий медиатор на белизне одеяла. Получается, я просидела на нем весь день. Я подбираю медиатор и сразу понимаю, что его тут забыл Джо. Наверное, приходил сюда играть. Хороший знак. Пожалуй, лучше будет оставить стихотворение здесь, а не пихать его тайком в почтовый ящик Фонтейнов, как я планировала сначала. Я складываю листок, подписываю именем Джо и кладу на кровать, прижав камнем, чтобы бумагу не унесло ветром. Свою находку я тоже кладу под камень.

По дороге домой я думаю о том, что впервые со смерти Бейли написала стихи кому-то еще.

Глава 36

Паника не дает мне спать. Где были мои мозги? Все представляю, как Джо читает мое смехотворное стихотворение своим братьям или – и того хуже! – Рейчел, и все они смеются над бедной влюбленной Ленни, которая знает о любви только из романа Эмили Бронте. Я сказала ему: Я принадлежу тебе. Я сказала ему: Мое сердце отдано тебе навеки. Я сказала ему: Я слышу душу в твоей музыке. Мне хочется спрыгнуть с крыши. Кто такое пишет в двадцать первом веке? Да никто!

Как так получается, что идея, которая кажется такой гениальной в один день, оказывается полным бредом на следующий?

Только начинает рассветать, как я натягиваю свитер поверх пижамы, надеваю кроссовки и бегу в первых лучах к лесной спальне, чтобы забрать записку. Но она исчезла. Я убеждаю себя, что ее, как и все остальные стихи, унес ветер. Вряд ли Джо успел наведаться туда с тех пор, как я ушла, правда? Конечно, вряд ли.

Пока я занимаюсь лазаньей, Сара помогает мне справиться с чувством самоуничижения:

– Конечно, ты станешь первым кларнетом, Ленни! Точно! – Она никак не может угомониться.

– Посмотрим.

– Тебе это поможет поступить в консерваторию. Или даже в Джульярд.

Я делаю глубокий вдох. Каждый раз, когда Маргарет заговаривала о Джульярде, я чувствовала себя самозванкой, предательницей, которая планирует украсть мечту собственной сестры (особенно когда Бейли получила письмо с отказом). Мне никогда не приходило в голову, что я тоже могу мечтать. Почему я вообще не осмеливалась мечтать?

– Я бы очень хотела пойти учиться в Джульярд, – сообщаю я Саре. Ну вот. Наконец. – Но любая хорошая консерватория тоже сойдет.

Мне просто хочется изучать музыку, узнавать, как может звучать жизнь.

– Мы можем пойти туда вместе, – предлагает Сара, и не успеваю я нарезать куски моцареллы, как она машинально сует их в рот. Я шлепаю ее по руке. Она продолжает: – Снимем вместе квартиру в Нью-Йорке… – Мне кажется, Сара при мысли об этом готова от восторга улететь в открытый космос. Сама я, правда, безнадежно думаю: «А как же Джо?» – Или еще есть колледж Беркли в Бостоне, – продолжает она, вытаращив синие глаза. – Не забывай про Беркли. В любом случае, мы сможем рассекать на «тоске», ездить повсюду. Потусить в Гранд-Каньоне или в Новом Орлеане, а может…

– О-о-х, – тяжело вздыхаю я.

– Пожалуйста, скажи мне, что это не из-за стихотворения. Я думала, что хотя бы божественные Джульярд и Беркли тебя отвлекут. Ну и дела. Очешуеть можно.

– Ты не представляешь, до чего оно тупорылое.

– Какое очаровательное определение, Ленни. – Сара листает забытый кем-то у прилавка журнал.

– Просто тупым назвать это стихотворение недостаточно, Сара, – бормочу я. – Представь, я сказала, что принадлежу ему.

– Вот что случается, когда перечитываешь «Грозовой перевал» восемнадцать раз.

– Двадцать три.

Я раскладываю на столе слой за слоем: соус, лист лазаньи, я принадлежу тебе, сыр, соус, мое сердце отдано тебе, лист лазаньи, сыр, я слышу душу в твоей музыке, сыр, сыр, СЫР…

Она улыбается мне: