Книга Пират - Лев Брандт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С этого раза голубь начал прилетать каждый день, но и в то время, когда остальные дикие голуби привыкли к девочке и без страха забирались на чердак кормиться, белый домашний голубь держался настороженно и ни разу не рискнул войти внутрь. Если прежде Катя была уверена, что это тот самый голубь, которого она осенью видела на чердаке, то с тех пор, как голубь появился на крыше, эта уверенность сильно поколебалась. Красивый, упитанный, с белоснежным оперением, пышным, длинным хвостом, турман даже отдаленно не напоминал общипанного бесхвостого голубенка.
Катя сделала еще одно, огорчившее ее открытие; этот голубь имел хозяина, на крыле у него торчал кусок тряпочки, завязанный бантом. Но все же он оставался ее любимцем, и в его сторону всегда летели лучшие куски.
Когда девочка привыкла к мысли, что белый турман никогда не станет ручным и не зайдет на чердак, он сам дался ей в руки.
Катя выбросила последнюю порцию дневного пайка, и сытые голуби не спеша выбрались с чердака на волю. Самсон сидел в углу, тихо насвистывал «Трансвааль». Неожиданно белый турман без всякого зова очутился на чердаке и сам подошел к рукам девочки.
Первую минуту Катя не хотела верить глазам, даже Самсон очнулся от забытья и онемел от изумления. Но как только прекратился свист, голубь насторожился и попятился к выходу. Самсон засвистел, и голубь сразу успокоился. Через полчаса он спокойно клевал крошки на коленях у девочки.
Катя не знала обычая голубятников считать каждого пойманного голубя своим и запирать в клетку, но ей было обидно, что на крыле ее любимца завязан бантик из грязного лоскутка. Она выплела из косички розовую ленточку и развязала лоскуток.
Вместе с тряпкой ей на колени упал свернутый в трубочку кусок бумажки.
На пустыре, около мастерской Воробушкина, каждый вечер собирались подростки со всего Заречья. Последнее время на двух деревянных скамейках не хватало места.
Дети устраивались на земле, положив кирпичи или дощечки, а самые малые облюбовали нижние сучья старой вербы и облепляли их плотно, как грачи.
Все вместе сидели полукругом, плечо к плечу, голова к голове, и смотрели в центр полукруга, где сидел спиной к стене единственный взрослый среди этой детворы – Воробушкин.
Завтра начиналась очередная многодневная игра в «Камо», а сегодня дети еще раз слушают рассказ Воробушкина о Семене Аршаковиче Петросяне, известном под кличкой Камо. Митька слушает рассеянно: с завтрашнего дня он сам станет Камо – руководителем боевой дружины. Час тому назад его единодушно выбрали в предводители, и от счастья ему трудно спокойно сидеть на месте и слушать знакомый рассказ. Митька старается сосредоточиться и смотрит в лицо рассказчику. Это лицо, вот уже три года, он видит ежедневно. Прежде он считал его уродливым, потом привык и перестал замечать уродство. Но сегодня лицо Воробушкина вдруг показалось ему красивым и почти молодым. Митька не слушает, о чем говорит Воробушкин. Он начинает изучать лицо, словно собирается писать с Воробушкина портрет.
Лицо у Воробушкина сухое, плотно стянутое кожей, разделено на части резкими, глубокими морщинами. Крупный нос, когда-то давно рассеченный надвое, сросся криво, толстый белый рубец захватил, кроме носа, всю левую щеку.
Митька старается найти, что же изменило сейчас это лицо, и не может. Оно совсем такое, как обычно. Только легкий румянец выступил на скулах, да и тот слабо виден под копотью, да глаза… Глаза у Воробушкина большие, слегка выпуклые.
Сегодня они не кажутся строгими и очень сильно блестят. Митька вспоминает, что он уже раз видел такие глаза и такое лицо у своего друга.
Это было в начале весны, когда первый раз прилетел чужой белый турман и кувыркался над голубятней.
Но вот рассказчик потерял слово, откинулся немного назад и прикрыл глаза.
У него длинные, сухие веки, как у птицы.
И голова Воробушкина сразу становится похожей на голову какой-то незнакомой птицы. Переломленный нос изогнулся, как толстый клюв.
И все же эта птица сегодня кажется Митьке красивой. Он вспоминает начало их дружбы и улыбается в самом неподходящем месте рассказа.
Воробушкин кончил говорить, задумался и смотрел в одну точку.
Слушатели молчали – не то переживали услышанное, не то ждали, что Воробушкин еще что-нибудь прибавит. Но Воробушкин ничего не прибавил, он прислонился к стене и закрыл глаза.
Тогда самый малый, слушавший первый раз, спросил:
– Он красивый был… Камо?
Воробушкин поднял веки, внимательно посмотрел на всех, словно разыскивая спросившего, и сказал очень серьезно:
– Такие люди всегда красивые, и самые красивые те люди, что других заставляют быть красивыми.
– Как это? – заинтересовался Митька.
– Белого турмана помнишь, что прилетел?
Митька кивнул.
– На голубятне сидит голубь как голубь, а летать начнет – и от самого глаз не отведешь, и вся стая с ним по-другому летает. Такой и он, Камо, как турман этот.
– Он теперь жив? – спросил тот же голос.
Воробушкин посмотрел на сук, где сидел малыш, и сказал зло, словно обвиняя во всем его, малыша.
– Живет. В каторжной тюрьме живет.
И Митька увидел, как мгновенно исчезла вся красота Воробушкина. Лицо стало злым, неприятным, и даже шрам резче и уродливее.
Воробушкин пошарил у себя в карманах и, не найдя табака, поднялся и ушел в мастерскую.
Тихо переговариваясь, дети остались сидеть.
Возглас одного из мальчиков прервал беседу:
– Ребята, смотри, кто пришел!
На пустыре, недалеко от мальчиков, стояли Катя и Самсон.
Мальчики переглянулись, они недоумевали, как после таких проводов, какие они еще совсем недавно устроили этим рыжим артистам, те опять решились появиться в Заречье, да еще на их пустыре.
– Ну, в третий раз им сюда идти не захочется. Надо отучить.
Митька сказал это серьезно, как взрослый, и не торопясь встал.
Появление Самсона и Кати после строгого наказа не попадаться на глаза ребята считали вызовом, требующим немедленного возмездия.
Гости, робко поглядывая на мальчиков, стали пробираться по краю пустыря к мастерской. Успевший загореть до черноты Митька первый загородил им дорогу. Он придвинулся ближе к остановившемуся Самсону и проговорил угрожающе:
– Ну?
У Самсона побелели губы и нервно задергалась бровь. Он оглянулся по сторонам, не то ища защиты, не то собираясь бежать, но только переступил с ноги на ногу и остался стоять на месте.
– Ну? – еще более грозно спросил Митька и уцепился пальцами за медную солдатскую пуговицу на курточке свистуна.
Катя шагнула вперед и, отстранив его руку, загородила собой Самсона. Рыжеволосая, веснушчатая девочка и черный, как цыганенок, мальчик столкнулись нос к носу.