Книга Загадки Петербурга I. Умышленный город - Елена Игнатова

Вдоль мостовой тянулись тротуары, на Невском проспекте они были довольно широкие, в две плиты. На городских окраинах тротуары настилали из досок, рядом с водосточными канавами, а иногда и прямо над ними. Такие тротуары представляли определенную опасность для жизни. Городская хроника повествует о гибели обывателя, ступившего на доску тротуара, не закрепленную на концах. Один из концов под его тяжестью взлетел кверху, ударил беднягу по голове, тот упал в водосточную канаву и захлебнулся. До 60-х годов прошлого века на улицах не курили. Это строго запрещалось.

Невский проспект продолжал украшаться новыми зданиями, но в основном в своей парадной части, которая начиналась от Дворцовой площади и заканчивалась у Аничкова моста. В XVIII веке Фонтанка считалась окраиной города, и на Аничковом мосту стоял караул, проверявший документы приезжих. Поначалу мост был деревянным, затем его перестроили в камне, однако он остался по-прежнему узким: две кареты не могли проехать по нему одновременно.

В XIX веке движение городского транспорта увеличилось, и в 1841 году Аничков мост реконструировали и расширили. Решено было украсить его четырьмя скульптурными группами работы П. К. Клодта. Горожане стали свидетелями нескольких метаморфоз украшения моста: сначала сюда доставили на специальных катках с Васильевского острова, из мастерской Клодта, две бронзовые и две гипсовые скульптурные группы. Петербуржцы недоумевали: где же два других бронзовых укротителя? Оказалось, что император Николай I подарил их прусскому королю, приезжавшему в Петербург. Целый год на мосту стояли гипсовые кони. От непогоды их хвосты отвалились. К этому времени Литейный двор изготовил двух новых бронзовых укротителей, и в 1843 году их установили на мосту. Но горожанам недолго пришлось любоваться ими, в 1846 году две скульптуры снова исчезли: император подарил их на этот раз неаполитанскому королю! Наконец, в 1850 году третья по счету пара бронзовых скульптур заняла пустовавшие постаменты, и теперь четыре конные группы, как и полагалось, украсили Аничков мост.

За Аничковым мостом Невский проспект утрачивал свой парадный вид. А Знаменская площадь, по описанию А. Ф. Кони, была «обширна и пустынна, как и все другие, при почти полном отсутствии садов или скверов, которые появились гораздо позже. Двухэтажные и одноэтажные дома обрамляют ее, а мимо станции (вокзала Николаевской железной дороги. — Е. И.) протекает узенькая речка, по крутым берегам которой растет трава. Вода в ней мутна и грязна, а по берегу тянутся грубые деревянные перила».

Невский проспект от Знаменской площади до Александро-Невской лавры выглядел и вовсе захолустной окраиной: «Он обстроен окруженными заборами невысокими деревянными домами с большими частыми перерывами. Никакой из ныне существующих в этой части Невского улиц еще нет. Есть лишь безымянные переулки, выходящие в пустырь… По левой стороне улицы мы подходим к обширной площади, называемой Конной от производящегося на ней конского торга и служащей для исполнения публичной казни, производимой всенародно» (А. Ф. Кони. «Петербург. Воспоминания старожила»). Приговоренного к наказанию привозили на специальной колеснице, посредине которой был столб. У человека, привязанного к столбу, на груди висела доска с названием преступления, за которое он осужден. Если узник принадлежал к «привилегированному сословию», палач ломал над его головой шпагу (что означало лишение гражданских прав), а если из простых — его били плетьми. Это варварское зрелище можно было наблюдать до 1863 года.

В 30–40-е годы в столице бурно развивалось строительство доходных домов, владельцы которых сдавали жильцам квартиры, комнаты и углы, то есть части комнат. Доходные дома не походили на особняки знати: в них старались устроить как можно больше помещений, потолки в них были ниже, окна меньше; их выгодно было строить многоэтажными. Первый пятиэтажный дом у Кокушкина моста появился в столице в 1830 году.

Владельцы доходных домов старались как можно плотнее застроить участок, уменьшая размеры дворов: так появились дворы-колодцы. В комнаты, выходившие в них окнами, и днем почти не проникал свет. Быстро выросли целые улицы доходных домов, стоявших вплотную друг к другу: за шеренгами более или менее нарядных фасадов скрывались грязные дворы, зловонные лестницы.

В доходных домах жили люди разного достатка: первые этажи занимали богатые жильцы, выше — люди с более скромными возможностями, а верхние этажи и подвалы заселяли бедные семьи и «угловые жильцы», порой по нескольку человек в комнате. Вот как описывал жизнь в таком доме А. И. Герцен: «Дом, в котором мы живем, от души петербуржский дом: во-первых, шестиэтажный, во-вторых, в нем нет ни секунды, когда не пилили бы на гитаре, не звонили бы в колокольчик и прочее. Жильцов малым чем меньше, нежели в Ноевом ковчеге».

Атмосфера доходного дома передана в «Петербургских повестях» Гоголя: «Взбираясь по лестнице… которая… была вся умащена водой, помоями и проникнута насквозь тем спиртуозным запахом, который ест глаза и, как известно, присутствует неотлучно на всех черных лестницах петербургских домов, — взбираясь по лестнице, Акакий Акакиевич уже подумывал о том, сколько запросит Петрович… Дверь была отворена, потому что хозяйка, готовя какую-то рыбу, напустила столько дыму в кухне, что нельзя было видеть даже и самых тараканов. Акакий Акакиевич прошел через кухню, не замеченный даже самою хозяйкою, и вступил… в комнату, где увидел Петровича, сидевшего на широком деревянном некрашеном столе».

К 1830-м годам в жизнь Петербурга начали входить достижения технического прогресса. На Неве рядом с нарядными прогулочными лодками появились пароходы, на них можно было, например, проехать по Финскому заливу до Кронштадта. А. В. Никитенко записал в дневнике впечатления от морской прогулки 9 июня 1828 года: «Изобретение парохода — одно из чудес нашего века. Стоя на палубе, спокойно сидя в каюте, вы с невероятной быстротою, почти незаметно переноситесь вдаль… Один только шум колеса, которое быстро вращается под действием пара и как плуг взрывает водную равнину, нарушает тишину… Еще только шпицы Петропавловской башни сверкали во мгле призрачного тумана, да белели некоторые здания. Правый берег залива, суровый и дикий, еще синею полосою извивался вдали и, наконец, исчез. Левый берег, усеянный дачами и деревеньками, представляет оживленную картину… В 8 часов мы приблизились к Кронштадту и поплыли вдоль гавани, на стенах которой длинною цепью выстроены пушки».

Конечно, по нашим понятиям, «невероятная быстрота» тех пароходов была невелика, но она поражала воображение современников. Так же, как и строительство первой железной дороги в России: из Петербурга до Павловска через Царское Село. В 1836 году дорога была открыта. В первые недели вагоны по рельсам вместо паровозов возили лошади, чтобы пассажиры могли привыкнуть к новому транспорту. Смельчаки, рискнувшие прокатиться по железной дороге, были очень довольны: «Движение ровное, приятное; от Царского Села до Павловского парка пространство в три версты проезжали за 15 минут… удовольствие и одобрение были всеобщие. Катание продолжалось до сумерек. Опасностей, страха, испуга ни малейших!» — восторженно писал один из них, корреспондент «Северной пчелы».

6 ноября 1836 года был пущен первый паровоз. Для привлечения публики вначале поездки были бесплатными. «При том трудно было удерживать зрителей, чтобы они не стояли на дороге и не переходили через нее. Не можем изобразить, как величественно сей громадный исполин, пыша пламенем, дымом и кипящими брызгами, двинулся вперед. Первый в России паровоз начал свои действия на железной дороге. Езда будет продолжаться во всякую погоду», — сообщала газета «Северная пчела». Однако не все жители столицы отнеслись к новшеству с таким оптимизмом, поэтому для поднятия настроения пассажиров в первые месяцы на локомотиве был установлен органчик, игравший популярные мелодии.