Книга Тайный суд - Вадим Сухачевский

– Может, тебе капустка наша нюх затуманила? – усомнился свинорылый.

– Никак нет, сир! Нюх у меня завсегда как у пса легавого, это все знают. Тот самый запах, как на духу вам говорю! Пущай никто не расходится, я этого Призрака вам в один миг вынюхаю!

– Всем стоять на месте, – проскрежетали мельничные жернова. Этой команды он мог бы и не давать, все в зале и так стояли не шелохнувшись.

– А что в письмишке том было? – спросил скрипоголосый.

– Да всё! И про ваших, и про наших, и про Тайный этот Суд, едренть! Все ему, Призраку, известно! Последнюю вот маляву самому Лаврентий Павловичу накатал. Все знает, сучий потрох… Это я, пардон, про Призрака, гниду.

– И что он такое задумал?

– Ну а кто его знает? Призрак же! Думаю, даже самому Лаврентию Павловичу не известно. Но мы с этим – живо, не извольте сумневаться, ваше… сир! Не таких раскалывали, все выложит: и что троцкист с бухаринским уклоном, и что детей травил в детдомах, и что эфиопский шпион!

– Ну, это будет лишнее, пожалуй, – усмехнулся свинорылый. – А вот по собачьей своей части – давай, служи, Чужачок, авось что и вправду унюхаешь.

– Унюхаю! Бог свят, унюхаю! – с этими словами майор совсем по-собачьи вытянул нос и взял стойку. Некоторое время ходил между собравшейся тут публикой, тщательно принюхивался к каждому, остановился возле Кати, обнюхал ее всю и завопил как оглашенный: – Вот он, Призрак! Хватайте ее, сучку! И уж отдайте ее мне, сиры, ни от чего не отвертится, слово даю.

– Ну-ну, Чужак, – сказал свинорылый, – ты свою работу сделал. Ну а тебе, милая барышня, – он устремил свой мутноватый взор на Катю, – тебе, ясное дело, придется нам кое-что объяснить.

Катя то ли впрямь ничего не понимала, то ли очень умело делала вид.

– Но это мои обычные духи, – растерянно проговорила она, – я всегда покупала их в Лондоне.

– В Лондоне!.. В Лондоне!.. Ишь, в Лондоне! – эхом прокатилось по залу.

– В Лондоне… – отозвался свинорылый. – Вон ты, оказывается, птица какого полета. И какая ж нелегкая занесла тебя из Лондона в наше несчастное подземелье?

– А мы тут люди простые, – добавил темнолицый, – мы тут, вишь, одной капусткой пробавляемся.

Пока они ерничали, у Юрия бешено работали мозги. Призрак!.. Неужели Катя и есть тот самый Призрак?! К ужасу его, все сходилось, как детали часов. Не случайно она ждала на морозе, пока он там, в «Национале», беседовал с Домбровским, не случайным было то нападение в Марьиной Роще – наилучший способ снова завязать с ним, с Юрием, отношения. Ну а то, что было между ними потом, у нее в квартире? Неужели тоже какой-то хитрый ход в дьявольской игре? Неужели, неужели?!

И потом вдруг исчезла. Тоже ради каких-то целей? Почему бы и нет? Ей нужно было держать его на привязи. Не случайно, наконец, и место ее последней работы – в НКВД: для Призрака не могло быть надежнее убежища. И на этих подземных монархов вышла как-то уж больно легко. Да, черт возьми, сходилось, сходилось!..

И несмотря на всю логику, не верил он, ну никак не мог поверить!.. Или просто был слишком легковерен?

Катя смотрела на него непривычно, непохоже на себя – и открытость была в ее взгляде, и непонимание происходящего.

Юрий отвел глаза: не знал, что сейчас противопоставить этому взгляду.

– Что ж, мы тебя, птичку-невеличку, выпотрошим, с этим у нас не заржавеет, – с ухмылкой сказал свинорылый. – А может, еще сама одумаешься, мы с братом Фомой до кровушки не больно-то охочи, что бы о нас ни думали. Ну так, самую разве малость. (Юрий вспомнил кошмарную смерть Викентия и понял, какой злой юмор исходит из этих слов.) А пока, – продолжал монарх, – посидеть тебе, душа моя призрачная, придется; не взыщи, что местечко не такое уютное, как в твоем Лондоне, но – чем уж богаты! – Он хлопнул в ладоши: – Hey garde![31]

От толпы отделилась дюжина уродцев, ростом с гномиков – при других обстоятельствах Юрий рассмеялся бы виду этой гвардии. Экипированы, впрочем, гномики были вполне под стать своему названию – в кирасах, в шлемах, с алебардами в руках. Окружили их с Катей, развернули к выходу. Юрий почувствовал болезненный укол алебарды в спину и вынужден был двинуться туда, куда вели.

– Ведут!..

– Парочку!..

– Барана да ярочку! – похихикивали в толпе.

Их вывели из зала и повели длинным петляющим коридором, уходящим все круче куда-то вниз. Коридор освещался редкими факелами, торчащими из стен. В этом тусклом свете Юрий увидел железную решетку в полу.

Один из гномов забежал вперед, поднял решетку, другой, шедший сзади, вонзил конец алебарды Юрию в спину, тот полетел вниз и едва не сломал ногу, приземлившись на каменный пол темной ямы.

– А теперь, баран, лови свою ярочку! – послышался чей-то писклявый голос.

Юрий ничего не видел, но почувствовал, что надо делать. Он вскочил, вытянул руки и поймал Катю. Вместе они упали на пол.

– Что, барашек, ярочка твоя курдючок себе не отшибла? – спросил кто-то сверху, тоже какой-то пискля, – видно, писклявость была отличительной чертой этой подземной гвардии.

– На-ка, напоследок обслужи, хромой, свою ярочку! – пропищал еще один.

Вместо ответа Юрий нашел возле себя какой-то камень и запустил его в остряка-самоучку.

Тот лишь матюгнулся – особенно пискляво – и сказал:

– Может, пути-мути ему сделать, а то борзый больно?

– Оставь его, – посоветовал другой, – приказа не было. Будет приказ – будет и пути-мути. Пойдем пока, Вонмиглас.

Даже не смотря на свое положение, Юрий удивился именам, расхожим в этом подземном мире.

Решетка захлопнулась. Гномы, над чем-то беспрерывно тоненько смеясь и переговариваясь, стали удаляться. Затем задребезжала какая-то их воинственная песня, и наконец все стихло.

Юрий обнял Катю и так держал ее не выпуская. Он знал, что если выпустит, то придется начать разговор. И боялся этого разговора. Так они стояли не шевелясь. Долго-долго. Казалось, целую жизнь. Да и иди знай, сколько ее, этой жизни, им еще осталось…

Наконец он все же отпустил девушку. Темнота была хоть глаз выколи.

– Надо придумать что-нибудь со светом, – прошептала Катя.

У Юрия в кармане нашелся коробок со спичками, а у Кати флакончик с духами.

– Те самые, «Шанель номер пять», будь они неладны! – через силу улыбнулась она.

Юрий выковырял из лацкана пиджака немного ваты, скрутил из нее жгут, вставил во флакон, поджег. Лампадка получилась хилая, но какой-то свет все же давала.

Помещение, в котором они находились, было каменным колодцем глубиной метров в пять. На стенах висели всяческие орудия пыток – щипцы странной и неприятной конфигурации, плети, еще что-то непонятное, но явно зловещего назначения.