Книга Удивительная жизнь Эрнесто Че - Жан-Мишель Генассия

Кристина разделась в ванной и присела на табурет. От волнения и страха она едва дышала, сердце бешено колотилось, грозя вот-вот разорваться. Если не взять себя в руки, она просто упадет замертво на этот белый кафельный пол. Кристина боялась, что боль вернется, жестокая, как раскаленный нож, боль, раздирающая внутренности, хотя шрам совершенно зажил и живот не тянуло, но с того ужасного вечера прошло всего два месяца, и воспоминание о пережитом страдании было слишком свежо. Кристина поднялась на ватных ногах, ополоснула лицо холодной водой, посмотрелась в зеркало и не узнала себя в бледной осунувшейся женщине. Она почувствовала, как из глубин ее существа поднимается забытое саморазрушительное чувство, с которым она так долго боролась. Ярость вернулась, пробилась, как росток из-под земли, и начала распускаться подобно цветку на солнце. Добрая старая ярость, провоцирующая ее на мгновенный отпор, заставляющая бросать вызов миру, кричать, вопить, требовать и сражаться, не боясь побоев и неудач. Она не позволит Морису испортить ей жизнь во второй раз.

* * *

Йозеф и Кристина прожили две счастливейшие недели, медленно и осторожно открываясь друг другу. Оба все время спрашивали себя, зачем так долго ждали, рискуя «разминуться», почему не поняли, что достаточно протянуть руку, приглядеться, сказать «да», и вот оно – счастье. Они часами разговаривали, как будто только что познакомились, задавали друг другу тысячи вопросов, с упоением собирая воедино кусочки мозаики, а иногда просто сидели рядом, молчали и смотрели на гору.

Кристина надеялась увидеть серну.

Они бродили по окрестностям Шамони, каждый день выбирая новый маршрут, но выходили поздно, так что всем вокруг становилось ясно: это новобрачные. Только молодожены не идут, а словно плывут по воздуху, только влюбленные умеют безошибочно угадывать движения и жесты друг друга, так крепко держаться за руки и так нежно обниматься. Местные жители смотрели на Йозефа с Кристиной и говорили себе: «Везунчики!» или «Как приятно видеть счастливые лица…».

Уже на следующий после приезда день окружающие обращались к ним запросто: «Сегодня будет хороший денек», «Чем намерены заняться?». Йозеф не забыл уроки мэтра Мейера и широко улыбался, следуя его советам, они отвечали каждому, останавливаясь поговорить, и вообще вели себя по-свойски, как будто родились в этих местах.

Чертовски красивых местах.

– Здесь удивительно хорошо.

– Может, останемся тут навсегда?

– Было бы чудесно.

– Съездим в Прагу, вернемся, и я открою кабинет.

– А я – театральные курсы.

Мадам Мораз выдавала им внушительный «сухой паек», объясняла, куда идти, но они все равно путались и спрашивали дорогу у крестьян или пастухов, гнавших стада коров и овец на пастбище. Йозеф и Кристина обнаружили, что все эти люди обожают «свои» горы и говорят о них как о живых существах, описывают характеры, называют коварными или благоразумными. Йозефа влекли к себе вершины, о которых он впервые прочел в романе Роже Фризон-Роша «Первый в связке». Одни принимали Йозефа за военного, другие считали, что он участвовал в Сопротивлении. Они подружились с кузеном хозяйки Жакаром: он был их ровесником, работал проводником, ужасно скучал в Шамони и мечтал о Гималаях.

Жакар согласился стать личным проводником Йозефа и Кристины (денег он запросил совсем немного), они преодолели неприступное ущелье Диосаз и увидели потрясающие по красоте головокружительные водопады, а два дня спустя, на рассвете, отправились к озеру Блан. Жакар снабдил их «правильной» обувью и сказал: «Вам очень повезло, будете на горе одни, такое редко случается». Добравшись до подножия Флежер, они растерялись: величественная гора была слишком высокой и отвесной, им ни за что на нее не забраться. Жакар посоветовал своим подопечным использовать «технику ста шагов», которая отлично работала с англичанами. «Опускаете голову и двигаетесь вперед, ни о чем не думая и считая до ста, оборачиваетесь и решаете, пойдете ли дальше». Они взглянули на исходную точку, увидели крошечных, как муравьи, коров и пошли дальше. Так продолжалось четыре часа. Местами склон был твердым и каменистым, на других участках росла трава, ноги у них отяжелели, щиколотки окаменели, легкие горели. Каждый не раз готов был крикнуть: «Все, больше не могу!» – но они шли дальше. Жакар подбадривал Йозефа и Кристину, говорил: «Найдите свой ритм, не курите на каждом привале!» – давал попить.

В полдень они наконец оказались у озера и были вознаграждены зрелищем немыслимой красоты: прямо перед ними, на сколько хватало глаз, на северном склоне Монблана простирался ледник Мер-де-Глас, двуглавый пик Дрю, вершины Гранд-Жорас и Эгюий-Верт. Казалось, протяни руку – и коснешься всех этих чудес света. Они словно попали в рай и не хотели его покидать.

Красота мира наконец-то вернулась.

Чтобы заставить неофитов от альпинизма начать спуск, Жакару пришлось пустить в ход все свое красноречие. Идти вниз оказалось гораздо тяжелее.

– Вы неправильно экипированы, в этом все дело.

Он продал Йозефу и Кристине грубые башмаки для прогулок по горам и теплые непромокаемые сапоги по предвоенным ценам. Теперь таких больше не делают – разучились. Обувь и впрямь была отличная, вот только придется тащить с собой в Прагу еще один баул, и немаленький.

* * *

Йозеф протянул руку, понял, что Кристины рядом нет, приоткрыл один глаз и прислушался: ее не было и в туалетной комнате. Он зажег ночник: часы показывали шесть. Одежда Кристины исчезла с плетеного стула, где обычно висела. Он встал, обнаружил на столе конверт, но открывать его не стал – не было нужды, быстро оделся и спустился в кухню. Кристина допивала кофе с молоком. Она выглядела осунувшейся и хмурой, у двери стоял ее чемодан. Йозеф положил письмо на клеенку.

– Я уезжаю. Автобус через полчаса.

– Понимаю…

– Вряд ли. Я должна вернуться к матери. Она всегда портила мне жизнь, и я этого так не оставлю. Нам следует выяснить отношения, высказать все в лицо друг другу. Я не дам ей уклониться. Если хочет предъявить мне претензии, пусть так и будет, но я тоже выскажу все, что накипело, пора вскрыть этот нарыв. Я съезжу и вернусь, много времени это не займет – всего несколько дней, я правда вернусь, можешь не волноваться.

– Не хочу тебя огорчать, но ты вряд ли чего-то добьешься. Думаю, стоит выждать, отстраниться. Вы можете писать друг другу – эпистолярный жанр многих выручает. Серьезную проблему бесполезно пытаться решить по горячим следам, когда рана еще свежа. И потом, мы ведь не на край света едем, вернешься, когда захочешь ее увидеть.

– Нет, я поеду.

В 06.45 Кристина села в автобус до Аннеси, где должна была сделать пересадку на Гренобль. Йозеф почему-то совершенно не тревожился и в ожидании ее возвращения перечитывал «Загнанных лошадей», пытаясь переводить душераздирающую историю на чешский. Он вспомнил, как однажды вечером в Алжире Мате сказал ему: «Главное в названии – вопросительный знак».

Кристина вернулась через три дня, очень довольная, и во всех подробностях расписала, какая ужасная гнилая погода была в Сент-Этьене.