Книга Машины Российской Империи - Иван Крамер

– Прячемся!!!

Он кубарем скатился в логово, я сиганул следом, оставив наверху несессер. Затрещало, стена дощатого ущелья просела, на голову посыпались щепки, солома, труха и что-то еще – мелкое, округлое…

В полосе неба мелькнул крылатый силуэт, волной накатило и стихло жужжание и частый стук. Заяц замер лицом книзу, подогнув под себя ноги и выпятив зад, накрыв голову руками. Я сгреб в горсть то, что просыпалось из разбитого выстрелами ящика. Ореховая скорлупа. Обычная скорлупа… нет, не обычная – угловатые выступы на ней были немного сглажены. Как это называется – кажется, окатанная скорлупа? Ее как-то обрабатывают, и получается вот такое. Черт возьми, песок, стеклянные шарики, орехи – для чего все это?!

Жужжание опять стало громче. Палуба дрогнула – мы поплыли. Вскочив на колени, я ткнул Зайца кулаком и прокричал:

– Если накроет очередью – нам отсюда некуда деться! Лезем обратно!

– Там нас видно! – заорал он в ответ, выпрямляясь.

– Спрыгнем в короб с песком, зароемся!

Он безумно поглядел на меня, облизал губы, вскочил и, как таракан, быстро полез вверх.

Баржа уже плыла по той части канала, которая вела обратно к Дунаю. Жужжание приближалось. Когда я выставил голову над ящиками, аэроплан пронесся над палубой. Стука пулемета не было слышно, но от него отделился темный предмет, пролетел по дуге и врезался в дальний борт. Громыхнул взрыв, все вздрогнуло, и спустя миг аэроплан исчез из виду за ютом.

– Это бомба, – хрипло сказал я распластавшемуся на ящиках Зайцу. – Авиабомба.

Она упала возле подъемного крана, за высокой пирамидой мешков. Кран дрогнул и накренился в клубах дыма, но не опрокинулся – взрыв был не слишком силен и, кажется, не причинил особых повреждений. Раздались крики. Я перекинул через голову ремешок несессера, и мы с Зайцем подобрались к тому краю ящиков, за которым был короб с песком. Мальчишка показал в сторону кормы:

– Анри, смотри!

Мистер Чосер стоял на юте спиной к нам с тростью в руках. Какая-то она необычно длинная… Ну да, ведь эта штука телескопическая, раньше я просто не видел ее разложенной во всю длину. Вука положил трость на плечо и держал ее как… Как держат длинноствольное ружье, вдруг понял я.

Он поднимал конец трости все выше, целясь в налетающий с кормы аэроплан. Пулемет снова застучал. Я будто воочию увидел, как пули колотят по кильватерной струе, приближаясь. Сейчас они догонят баржу, взлетят по корме, по юту, пройдут по крыше, пересекут то место, где стоит мистер Чосер…

В этот момент он выстрелил. Едва заметная дымная полоска вырвалась из трости и растаяла в воздухе. Раздался гулкий хлопок, который я уже слышал на крыше «Самодержца». Правое крыло аэроплана переломилось, как спичка. Черный дым, в котором плясали языки пламени, повалил от него.

Аэроплан качнулся, с надсадным гудением заваливаясь на бок. Двигаясь по крутой дуге, он прочертил в небе дымовую полосу и врезался в скошенную стену канала. Взлетели плотные клубы дыма, обломки разрушившейся машины упали в бурлящую воду.

– Анри, ты видел?! – засопел Заяц. Мы стояли на краю ящиков, готовые спрыгнуть в короб с песком, который был на пару метров ниже. – Он же в него… он будто из пушки… Чем он его сбил?!

– Не знаю, – сказал я. – Это вроде ружья очень большого калибра, спрятанного в трости.

– Он же крыло взорвал! Это как пушка!

– Говорю – очень большой калибр. Знаешь что, лучше нам…

Снизу донесся крик, и я смолк. Между коробом и бортом стоял Платок, то есть бригадир артели грузчиков Гаррис, и глядел на нас, задрав голову. Я схватился за револьвер. Заметив движение, он попятился, и тогда Заяц закричал:

– Стреляй в него! Стреляй быстрее!

3

Грузчик бросился к корме, вопя и размахивая руками. Я повел за ним стволом, палец напрягся на спусковом крючке.

– Да стреляй же, стреляй!

Орущий во всю глотку Гаррис был уже на полпути к юту, от которого навстречу спешили люди, а я все медлил.

– Ну что же ты?! – мальчишка неистовствовал, подпрыгивал рядом.

– Он слишком далеко, – проговорил я. – Да и вообще…

– Что вообще?!

– Это обычный человек, и он ни в чем не виноват.

– Что?! Да он меня хотел… он…

Заяц двумя руками вцепился в мое запястье, поворачивая его и направляя револьвер вслед за беглецом. Просунув палец под скобу, сильно надавил. Я дернулся, револьвер выстрелил, пуля ушла далеко в сторону.

– Болван! – локтем я оттолкнул его, едва не сбросив с ящиков. Гарриса уже обступили матросы и грузчики, теперь стрелять точно не имело смысла.

Мистер Чосер, зажав трость под мышкой и перегнувшись через ограждение крыши, пристально смотрел в нашу сторону.

– Почему я болван?! – закричал Заяц. – Он плохой! Плохой! Надо было его убить! Он же нас выдаст… уже выдал!

– Нас бы выстрел выдал, даже если бы я попал! – повысил я голос, убирая револьвер в кобуру. – Ты что, не понимаешь? А теперь…

– Бежим, граф! – мальчишка вдруг сиганул вниз. Упал в короб, вскочил и, увязая в песке по щиколотку, побрел к другому краю. Оглянулся, махнул рукой: – За мной давай!

– Куда?! – прокричал я.

На крыше юта появился Кариб, встал рядом с Чосером. Человек-лоза поднял бинокль, а человек-кулак – подзорную трубу, и оба уставились на нас.

– За мной, за мной! – донеслось снизу.

Я прыгнул – сначала в короб с песком, а потом с него на палубу. Заяц потащил меня в лабиринт грузов. Я был уверен, что обычный капитан обычного мирного судна, на который сбросили бомбу, пусть даже такую слабосильную, обязательно причалит, станет проверять повреждения, свяжется с властями… Но ситуация на барже и отношения капитана Петера со злоумышленниками были не очень ясны. Если судно способно плыть дальше, – а бомба, судя по всему, не причинила серьезных разрушений, – то оно может продолжить свой путь без остановок.

Ящики, бочки, мешки и контейнеры образовывали острова, между которыми оставались проходы, площадки и тупики. Несведущий человек вроде меня сразу запутался бы, но Заяц ориентировался здесь отлично. Вот только наверняка то же самое можно было сказать про большинство из наших преследователей.

В том, что нас уже вовсю ищут, не было никаких сомнений: топот ног и крики раздавались со всех сторон.

– За мной, Анри! – сипел мальчишка, вбегая в очередной проход, ныряя в тесные тупики, выбираясь из них по мешкам и бочкам. – Не отставай, не отставай!

Он хромал, заметно припадая на левую ногу, и я наконец понял, что она у него короче правой. Бежать мальчишке было больно, но это не мешало ему то сворачивать на полном ходу, то резко останавливаться, предостерегающе вскинув руку. Через минуту мы остановились за невысоким штабелем из свертков ткани. Голос Джуса прозвучал совсем рядом, по другую сторону штабеля. Я хорошо представил себе его жирное разбойное лицо, загнутые кверху черные усы, представил, как он идет в сопровождении матросов… И тут он показался на глаза. В руке его была кривая сабля, а за пояс заткнута плетка.