Книга Майор из Варшавы - Николай Дмитриев

— Мне те, кто за погоны воюют, не нравятся… — Малевич легко подхватил Меланюка и повел к выходу. — Мы погуляем малость. Охолонуть надо. Всем… А что до погон, то есть один такой, «друг Розенберга»… Вон, капитан объяснит…

Едва Малевич и Меланюк вышли, полковник повернулся к Усенко.

— О ком это он?

— Да есть тут у нас на связи пан Лечицкий, из бывших…

Усенко, чтобы как-то сгладить неприятный инцедент, хотел было пуститься в объяснения, но полковник остановил его:

— А этот парень истеричный, кто?

— Эльд. — Хотел этого Усенко или нет, но в его в голосе послышалось осуждение. — Тот самый.

— Да, неладно получилось… — Полковник прошел в глубь землянки и остановился возле стола. — Сильно он сдал, выходит. Правда, давно работает…

— Не это главное. Тут у нас такое… Украинцы с поляками насмерть режутся. Рассказать и то жутко…

— Слышал… — полковник кивнул.

— А он видел… — в тон ему отозвался Усенко.

— Ругаешь? Ну и правильно, только войны без крови не бывает, и всем на чью-то сторону вставать придется…

Полковник тряхнул плечами, как бы сбрасывая невидимый груз и, казалось бы, без всякой связи с предыдущим сказал:

— Я, как тебя тут встретил, подумал: вот ведь судьба крутит, третий раз встречаемся и как… Первый раз водку пили, второй радиобандуру вспоминали, а теперь вот такой камуфлет…

— А я, товарищ полковник, все снегирей вспоминаю, — Усенко улыбнулся. — Там, на московской даче.

— Снегирей, говоришь… — Полковник пролез на лавку, придвинутую к столу, сел и предложил: — Давай, садись, капитан, мне с тобой кой о чем поговорить надо.

— Так я, может, комиссара и Эльда позову, а то неудобно…

— С ними потом! — отмахнулся полковник. — У меня к тебе разговор, с глазу на глаз.

— Ну, если так… — Усенко присел к столу. — Слушаю.

— Есть данные, капитан… — чувствовалось, что полковник с трудом подыскивает слова. — Да нет, скажем, сомнения… В общем, скажи прямо, что там у тебя с приземлением вышло?

— Вон оно что…

Усенко вздрогнул и слегка побледнел. Нет, такого вопроса он не ожидал, и сейчас ему срочно приходилось решить, что рассказывать. Говорить о побеге было никак нельзя. Капитан слишком хорошо знал, чем может кончиться такой откровенный рассказ.

— Ну что сказать вам, товарищ полковник… Хреновое приземление… Разбился я сильно…

— А подробней?

— Подробней?.. — внезапно возникшая злость придала капитану уверенности. — Можно. Сначала с размаху об дерево, потом, как стропы отстегнул, кувырком сверху. В общем, без сознания был. Потом еле-еле рачки уполз оттуда. Автомат не нашел, вещмешок бросил, один ТТ, что за пазухой был, остался…

Говоря о ТТ, Усенко сознательно врал. Этот пистолет, без бойка и возвратной пружины, отремонтированный уже в лагере, принес ему Пентык, и как раз это подтверждало его слова. Немцы, завербовав капитана, уж наверняка возвратили бы ему все до мелочи…

Видимо, та же мысль пришла и полковнику, потому что уже совсем с другой интонацией, почти дружески, он спросил:

— А как до Малевича добрался?

— Поляка знакомого встретил, он и выручил. Потом сюда, в лагерь, Эльд привез, да остальное вы знаете…

— Знаю, знаю… Везет тебе на поляков! — рассмеялся полковник и, видимо, только теперь удостоверившись, что все в порядке, перешел к делу: — Ты сообщал, у тебя с тем самым поляком, который майор, контакт установлен?

— Установлен, — Усенко кивнул. — Пан Дембицкий, теперь майор Вепш, фигура значительная. В ту войну служил в русской армии.

— Да? — полковник оживился. — Интересно…

— Я по этому поводу запрос направил. Может, в архивах что подберут… А пока он, хоть и контактирует с нами, но себе на уме…

— Ну, это само собой… Значит, теперь он тот самый майор Вепш…

Полковник внимательно посмотрел на Усенко и, усевшись к столу, сосредоточенно забарабанил пальцами по столешнице…

* * *

Деревянная груша глухо стукнулась о разделяющую перегородку и, не попав в клеточку, упала на пол. С самым сокрушенным видом Метек-портье зацокал языком и под радостный гогот игроков, толпившихся вокруг стойки, полез в денежный ящик. Вытащив оттуда две пачечки, он положил их перед паном Казимиром и тяжело вздохнул.

— Ваш выигрыш, ясновельможный пан…

Окруженный завистливыми взглядами собравшихся (такой выигрыш здесь выпадал редко), пан Казимир взял обе пачки, нащупал под бумажкой нижней сложенный вчетверо шершавый квадратик и, опустив деньги в карман, широко улыбнулся.

— Куда мне столько? Я их и потратить куда, не знаю…

— О, это просто! — в ответ Метек-портье тоже улыбнулся майору. — Замечательный фильм «Индийская гробница», удивительное ощущение. Нет, великолепное! Я думаю, пан еще успеет на шестичасовый сеанс. Мимо афиши невозможно пройти…

— Тогда я подумаю…

Пан Казимир еще раз улыбнулся Метеку, поскорее выбрался из базарной толпы и, мельком глянув на часы, не спеша пошел в город. Пропетляв часок улочками, майор вышел на центральную и еще издали углядел действительно яркую афишу.

Оранжевая голова тигра на большом фанерном щите скалилась красочно и зло. За ней густо зеленели пальмы, переплетенные лианами, и среди этого великолепия со спины шарахнувшегося слона падала легкая беседка с перепуганными охотниками.

Чувствовалось, что афишу рисовал настоящий художник. Во всяком случае, она никак не походила на обычную аляповатую мазню, когда какой-нибудь, нанятый за гроши неумеха как мог перерисовал тот или иной кинокадр.

Пан Казимир полюбовался сочной гармонией цвета, еще раз прочел название фильма «Индийская гробница», прихотливой вязью, стилизованной под арабский шрифт, подрезавшее тигриную голову, и медленно зашагал по улочке вверх, к кинотеатру.

К удивлению майора, народу перед входом было более чем достаточно. После леса пан Казимир чувствовал себя в толпе неуютно, тем более, что в глазах у многих ясно читалось простое желание насладиться таким необычным зрелищем.

Впрочем, так было лучше. Во всяком случае, сам майор никому не бросался в глаза. Пан Казимир нащупал в кармане свернутый в квадратик билет и, забившись в самую гущу, вместе со всеми начал протискиваться в фойе.

Здесь хваленый германский порядок начинался уже сразу за дверью. Вестибюль делил пополам длинный, обшитый синим бархатом канат, натянутый на уровне пояса, и вдоль него, помахивая дубинкой, прохаживался мордатый полициант.

На немецкой стороне народа было сравнительно немного, и еще торговала касса. Немцы за канатом важно, не замечая полицейского, шли на второй этаж, где у них было свое фойе, и эстрадный оркестрик поочередно играл то «Милонгу», то «Донну Клару».