Книга Наследник - Михаил Ахманов

Президент уже двигался к нему с самой сердечной улыбкой. Они обменялись рукопожатием.

– Моя супруга Нестан. – Голос у туран-баши был слегка дребезжащий, но еще сильный.

– Владислав Перфильев, топ-менеджер моей корпорации.

– Достойные люди – украшение стола, – произнес президент, и они уселись. Мадам Курбанова, благоухавшая парижскими духами, оказалась рядом с Каргиным. Он налил ей вина, она положила ему кусочек павлиньей грудки, и некоторое время разговор вращался вокруг кулинарно-парфюмерных тем, воспоминаний о Париже, Риме, Ницце и других местах, которые ему и ей случилось посетить. Беседа была непринужденной, светской, и портило ее лишь одно: при каждом упоминании Ниццы Дамир Курбанов вздрагивал и что-нибудь ронял под стол.

Когда перешли к десерту, кофе и шербетам, туран-баша многозначительно откашлялся и произнес:

– Я в курсе ваших контактов, мистер Керк, с моим министром обороны. Надеюсь, они развиваются в правильном направлении?

– Есть некоторый прогресс, – с уклончивой улыбкой ответил Каргин. – Начали мы с малого, но, возможно, дойдем и до серьезных проектов.

– Например?

«Прродай перрсам оррудия!» – прозвучал беззвучный голос Халлорана, и Каргин, усмехнувшись, произнес:

– Ну, можно было бы перевооружить туранскую армию по натовским стандартам. Танки «Абрамс», «Челленджер» и «Леопард», вертолет «Апач», истребитель «Еврофайтер», транспортник «Оспрей», эскадрилья «Стеллсов» и, для полного комплекта, палубная авиация.

Президент развеселился, захихикал, а вслед за ним, будто двойное эхо, рассмеялись Нестан и бейлербей.

– Хорошая идея! В русле тех, про которые вы упомянули на своей пресс-конференции… Что там с моим памятником на берегу Кизыла? Еще не ваяют?

– Вот эта мысль, Саид, как раз была неплохой, – сказала мадам Курбанова, и бейлербей сразу закивал с одобрительным видом. – Ак-Пчак меня раздражает! Голая бесплодная скала, торчит, как свечка! Но если сделать монумент… Представь: на берегу твое изваяние, и оно отражается в озерных водах… Скажите, мистер Керк, оно получилось бы выше, чем египетские пирамиды?

– Измерить нужно, – с осторожностью вымолвил Каргин, стараясь не глядеть на Перфильева, прикрывшего лицо ладонью.

– Уверена, что выше! Ах! Чудный проект, просто очаровательный! Нашлись бы только средства!

– Найдутся, – пообещал Каргин. – А сейчас я хотел бы преподнести вам, драгоценная хатун, маленький знак внимания.

Он вытащил футляр, раскрыл его и во-время успел отставить рюмку – руки мадам Курбановой взлетели в восхищенном жесте.

– Париж? – пролепетала она.

– Амстердам.

– Ах!

– Камни, разумеется, колумбийские.[41]

– Ах!

– Всмотритесь: шесть темных радиальных лучей расходятся из центра…

– Ах! Я должна это примерить! Немедленно!

Нестан выпорхнула из-за стола и исчезла, словно пушинка, несомая ветром. Туран-баша величественно выпрямился в кресле, похожем на трон.

– Вы порадовали мою супругу, мистер Керк. Не знаю, чем отдариться… Может быть, коня? Настоящего ахалтекинца? Или орден? Или орден и коня?

– От коня не откажусь, – молвил Каргин, – и от ордена тоже, когда появятся заслуги. Подождем! В данный момент у нас другая проблема, с программами и с автоматикой. Я предупредил Таймазова: наше участие зависит от боеспособности изделия. Стопроцентной боеспособности! Только убедившись в этом, я смогу решить вопрос.

– Изделие боеспособно. – Туран-баши неторопливо налил и выпил стакан шербета. – В самом скором времения я приглашу вас в одну из моих резиденций в горах, и мы проведем полевые испытания. После них обсудим практические моменты. Мы можем договориться обо всем, кроме одного: участие России исключается.

– Почему?

В глазах президента полыхнула ненависть.

– Исключается! – сдавленным голосом повторил он. – Без всяких объяснений!

Щеки туран-баши затряслись, губы сжались, и в этот миг на Каргина снизошло озарение. Его самого удача и случай вознесли на самую вершину, и этот взлет был столь стремительным, что он, неопытный еще владыка, не испытал, как долго и упорно карабкаются к власти, как втаптывают в грязь соперников, как кланяются, льстят и интригуют, как ненавидят тех, кто обогнал, кому необходимо льстить и перед кем пришлось унизиться. Да, Саид Саидович Курбанов ходил в министрах и членах Политбюро, но не был первым, не был даже вторым или десятым. Не был, но мечтал, и от того бессильно ярился и злобился! Россия была ему не по зубам, не по его талантам – слишком огромная, чтоб удалось ее подмять, взнуздать и сделаться царем, диктатором, ханом, президентом. Как называется должность значения не имело, главное – власть! Но нужной силой он не обладал – силой, способной подкрепить непомерное властолюбие.

Несбывшиеся мечты рождают ненависть, подумал Каргин, а вслух произнес:

– Ну, не стану спорить – без России, так без России. У нас договор с «Росвооружением», поэтому техдокументацию на «Шмели» придется вернуть, предварительно ее откопировав. Что касается трех серийных образцов, составим протокол: погребены под рухнувшим от старости ангаром в Прикаспийске. Наши же с вами отношения будут конфиденциальными и строго секретными… Разумеется, когда я увижу, что есть для них предмет и повод.

– Увидите, – успокаиваясь, пообещал туран-баша. – Надеюсь, что после визита в горы не замедлите с решением.

– Деловые люди в Штатах очень динамичны, – ответил Каргин. – Мы тянуть не будем.

Возвращались на том же огромном белом «кадиллаке» и всю дорогу молчали. Каргин, уже убежденный на двести процентов, что добровольно «Шмели» им не отдадут, размышлял, как объегорить президентскую мафию и все-таки добиться своего: потребовать машины на испытание в Африку, нанять каких-нибудь местных бандитов и взять их с боем, на штык, снова похитить Нури Курбанова и предложить обмен либо разыскать ангар и базу Ариман и подорвать все к черту, без затей. Перфильев тоже был молчалив, а когда они наконец добрались до отеля и вошли в лифт, промолвил, покачивая головой:

– Вот сукин сын! Крепко не любит матушку Русь!

– Не любит, – согласился Каргин.

– Лопухи мы расейские, лохи и веники… Как место шаха проворонили? А могли ведь тут своего человека поставить… Того же Чубайса, к примеру.

– Рыжий он, масть неподходящая, – сказал Каргин.

– Ну, тогда хотя бы Березовского или еще какого ельциноида… В шахи любой бы согласился! А так потомки нам не простят…