Книга Укрощенная горцем - Пола Куин

— Я люблю тебя, Коннор.

— Я знаю.

Она ждала, что будет дальше, потом заглянула ему в глаза, Коннор рассмеялся, довольный тем, что дразнит ее. Мейри фыркнула и ущипнула его, потом ущипнула еще, но в третий раз не успела: он ладонью захватил обе ее руки и завел ей за голову.

— Прямо с шести лет, если не ошибаюсь.

Самоуверенный негодяй! Мейри хотела сделать вид, что сердится, но не сдержала улыбку.

— Сейчас же скажи, что ты был болваном, когда оставил меня.

В глазах Коннора мелькнули лукавые искры.

— Мы столько лет провели вместе; мне надо было отдохнуть от тебя.

Мейри открыла рот, чтобы возмутиться, но Коннор накрыл его своими губами.

— Я был болваном, когда оставил тебя. Ты мое солнце, моя звезда, весь мой мир. Я люблю тебя. Ты довольна?

Мейри кивнула со счастливым видом. Коннор отпустил ее руки, пробормотал: «Ведьма» — и стал жадно целовать ее шею. Приложил губы к груди и замер, прислушиваясь, как все быстрее колотится сердце Мейри. Потом лизнул мягкую впадинку живота, легонько укусил за бедро.

Мейри напряженно следила, как его губы медленно спускаются по ее телу. Где он собирается остановиться? Затуманенным взглядом она видела, как он поднялся на кровати, приподнял ее голень и проложил дорожку из поцелуев от пальцев ног до внутренней части бедра. Мейри едва не взвизгнула от остроты ощущений. Ох, неужели он поцелует ее там? Она застонала при одной мысли об этом, но в голове тут же всплыло другое. Откуда он знает, что можно целовать там? Неужели мужчины часто это делают? Но когда Коннор опустил голову ей между ног, Мейри вдруг стало безразлично, откуда он это знает. Он коснулся губами ее потаенной складки, и ей показалось, что перед глазами у нее взорвалась тысяча звезд. Мейри стонала и извивалась под ним, просила немедленно взять ее и загасить этот невыносимый огонь.

Мейри едва не закричала от нетерпения, когда Коннор поднялся, коленями раздвинул ей ноги и завис над ней. Она видела, как дрожат его мускулы от еще не удовлетворенного голода. Его член, твердый как камень, смотрел в небо и был готов овладеть ею. Мейри только об этом и думала.

Раздвинув ей ноги, Коннор смотрел, как его мощный стержень входит в ее лоно. Его улыбка источала пламя, более жаркое, чем та раскаленная сталь, что проникла ей внутрь. Помоги ей Бог! Размер его мужского естества пугал Мейри, но Коннор действовал неспешно и осторожно, как обещал. Он поглаживал ее ногу и с каждым новым рывком продвигался все глубже. Его стержень был слишком велик, но один его вид наполнял Мейри желанием и восторгом. Она выгнула спину дугой, приглашая и желая принять его каждой клеточкой своего тела. Коннор отпустил ее ноги, и Мейри обвила ими его поясницу. Он лизнул ее губы, в ответ Мейри слегка укусила его за нижнюю губу. Радость от того, что они вместе и едины, выплеснулась веселым смехом. Но вскоре их лица стали серьезными. Напряжение нарастало. Росло и наслаждение. По жилам разливался огонь, ускоряя этот любовный танец.

— Моя тигрица, — прошептал Коннор, взял обе ее руки и поднял их вверх. — Наступает триумф!

Мейри ритмично двигалась под его телом. Его меч снова и снова врывался в нее по самую рукоять и выходил наружу почти до острия. Наконец Коннор выкрикнул что-то непристойное, придавил ее в последнем, мощном рывке, и они вместе обрели разрядку.

Мейри открыла глаза, когда по ровному дыханию Коннора убедилась, что он спит. Скоро стемнеет, а ей хотелось рассмотреть интерьер дома при свете солнца. Она никогда не была в помещичьем особняке, так что ей не с чем было сравнивать построенный Коннором дом.

«Я построю тебе дом, Мейри; ты будешь любить его не меньше Кэмлохлина».

При этом воспоминании глаза Мейри увлажнились. Коннор сдержал слово. Интересно, внутри дом так же хорош, как снаружи? Пока что она только выяснила, что матрас здесь просто великолепен. Он даже удобнее, чем на ее кровати во дворце. Мейри решила, что король приберег лучших гусей для более утонченных гостей.

Стараясь не разбудить Коннора, Мейри осторожно села в постели и оглядела спальню. Она не назвала бы эту комнату огромной, хотя роскошные деревянные панели, видимо, делали ее меньше на вид, зато уютнее.

Мейри спустила ноги с кровати. На полу оказался шерстяной ковер, а не привычный камышовый коврик. Правда, ни в том, ни в другом не было необходимости, поскольку в комнате совсем не дуло. Сквозь два многостворчатых окна с чистыми стеклами вливались косые лучи солнца и окрашивали яркими пятнами противоположную стену, у которой стоял позолоченный книжный шкаф с искусной резьбой. Неужели Коннор выполнил это сам? Мейри подошла к шкафу и оглядела множество книг, ровными рядами стоявших на полках. Там были труды по философии, астрономии, навигации, а также более древние на вид тома со стихами и пьесами.

Потом внимание Мейри привлекла шахматная доска на столике из каштановой древесины с резным узором. Рядом стоял единственный стул, обитый бордовой тканью. Мейри дотронулась пальцем до отполированного слона, взяла его в руки и улыбнулась — это был набор их дяди Роберта. Интересно, что подумала бы сейчас его жена, добросердечная леди Энн, если бы узнала, что любимый племянник, гордый Стюарт, сражается за своего родственника?

Ну почему она раньше не могла посмотреть на их ситуацию с этой стороны? Король, какой бы религии ни придерживался, родственник Коннора. Ведь для собственных родичей сама Мейри сделал бы не меньше.

— На нижнем этаже есть столовая и гостиная.

Мейри с улыбкой обернулась.

— Я тебя разбудила?

Коннор кивнул и подошел ближе.

— Я услышал, как ты фыркаешь.

Мейри коснулась ладонями щек.

— Вовсе я не фыркала.

Она опустила взгляд на шахматного рыцаря.

— Я часто о нем думаю, — сказал Коннор и накрыл ладонью ее руку.

— Я тоже.

— Он был хорошим человеком.

— Да, — с грустью отозвалась Мейри, вспоминая покойного брата матери. — Дома его до сих пор не хватает.

— Расскажи мне о нем.

— О доме?

Коннор кивнул. Мейри взяла его за руку и отвела назад, к кровати.

— Мэгги все такая же бешеная. Настоящая дикая кошка. Но твой дядя Джейми все так же ее любит.

Коннор засмеялся. Боже, как она любит этот смех! Густой, заразительный, открытый. Кажется, будто она вернулась домой, в детство.

Мейри стала рассказывать про жизнь в Кэмлохлине. Коннор жадно ловил каждое слово, как будто долго страдал от жажды, а сейчас пил и не мог напиться живительной силы, которую потерял. А потерял он ее из-за Мейри. Коннор перестал навещать Кэмлохлин, потому что Мейри просила его не приезжать.

— Ну а ты? — спросил он, лежа на спине с закинутыми за голову руками. — Когда ты стала бороться против камеронцев?