Книга Боги и касты языческой Руси. Тайны Киевского Пятибожия - Лев Прозоров

Человек не поклоняется, не обоготворяет то, что считает злом. И это, третье в киевском перечне, Божество — скорее опасное, гневное, но никак не злое.

Стрибог — Бог опасности и смертельного риска. Бог, летевший на буйных ветрах, Бог переменчивой, как ветер, ратной удачи, Бог самого ветра, наполнявшего паруса боевых ладей и опрокидывавшего их, направлявшего и сбивавшего стрелы, северного ветра, рождавшего викингов — ведь викингами называли скандинавы и варяжских, славянских удальцов-мореходов.[55]

Бог летавших на его ветрах кровожадных духов-стриг и чёрных воронов, равно любивших поля кровопролитных сражений.

Мог ли быть более подходящий Бог для воинов — если уж Перун-Громовержец восседал во главе Пятибожия? И как нельзя более понятны тогда и сравнительно редкие упоминания о Нём в источниках — ведь именно воины первыми приняли новую веру, и, соответственно, постарались позабыть прежних Богов.

Семарьгл

Идёт удалый бог, Ярило-молодец,

И снежный саван рвёт по всей Руси широкой!

Идёт могучий бог, враг смерти тусклоокой,

Ярило, жизни царь и властелин сердец

Из мака алого сплетён его венец,

В руках — зелёной ржи трепещет сноп высокий,

Глаза как жар горят, румянцем пышут щёки,

Идёт весёлый бог, цветов и жатв отец!

Пётр Бутурлин, «Ярило»

Вслед за Богами правителей, жрецов и воинов логично должен быть упомянут Бог общинников, хозяев, земледельцев, скотоводов, торговцев. Попросту говоря — простонародья.

Как ни странно, именно на этом месте расположился в летописном перечне самый загадочный из Богов. Мы не знаем, повторюсь, об этом Боге совершенно ничего достоверного, кроме имени.

Оно не отозвалось в личных именах людей или названиях рек, лесов, гор, селений и городов. О Семарьгле не вспоминают предания, пословицы или поговорки, о Нём не поют песни — по крайней мере, так может показаться на первый, пусть и сколь угодно пристальный, взгляд. Поучения против Язычества лишь упоминают его в перечнях Богов — скорее всего, заимствованых из летописи.

Некоторые учёные даже эти упоминания считают позднейшими вставками.

Даже «Слово о полку Игореве», бесстрашно упоминающее Хорса Дажбога, Стрибога, Велеса, Трояна и прочих Богов и демонов русского Язычества, Семарьгла обошло молчанием. Зато какой простор открывается для воображения учёных!

Надо сказать, простором этим воспользовались на славу, и первыми, конечно же, были именно учёные, охотно усматривавшие в Божествах Киевского святилища «заимствования» или вообще книжное влияние — благо невнятно звучащее имя киевского Божества давало к тому прекрасный повод.

Так, например, в Ветхом Завете упоминается, что население Самарии, области Палестины, заселённой выходцами из разных провинций Ассирийского царства, принесло с собою своих прежних Богов, объединив их почитание с «Единым» иудеев. В частности, «кутийцы сделали Нергала, Емафяне — Ашиму» (Четвёртая книга Царств, глава 17, стих 30).

Первое имя по-гречески пишется, как Ергел, второе — как Асимаф.

Вот вам, заявляли исследователи «школы заимствований», и Сим с Ерглом или Реглом, как видоизменялось имя четвёртого из Пятибожия в позднейших поучениях. Некий Прейс видел в Ашиме — и, соотвественно, в Семарьгле — огненное Божество, на том, не слишком внятном основании, что «аши» по-персидски — чистый.

Заметим, кстати, что один из лидеров так называемых «русских ведистов» и горячий популяризатор «Велесовой книги» Александр Асов видит доказательство её подлинности в том, что Семарьгл в ней назван «Огнебогом» — мол, как раз такая гипотеза учёными не высказывалась.

А стало быть, её не мог употребить и вставить в своё сочинение фальсификатор (обыкновенно им считают Юрия Миролюбова).

Во-первых, конечно же, фальсификатор мог вставить в составленный им текст ту версию, которая взошла ему на ум, а вовсе не обязательно кем-то высказанную.

А во-вторых, Александру Игоревичу следует пенять исключительно на собственную начитанность — такая версия не только высказывалась, как видим, но и была опубликована в фундаментальном трёхтомнике Афанасьева «Поэтические воззрения древних славян на природу».

Так что любой всерьёз интересовавшийся славянским Язычеством человек — в том числе, конечно, и Юрий Петрович Миролюбов, сам упомянувший «Поэтические воззрения» в числе изученных им книг в работе «Материалы к предыстории русов» — про эту версию отлично знал. Разделял, кстати, эту версию и другой крайне известный в дореволюционной России исследователь, И.Е. Забелин, труды которого были вообще хорошо известны, а в силу своего патриотического пафоса мимо внимания того же Миролюбова вряд ли могли пройти.

Забелин даже наметил путь проникновения «ассирийских божеств» на Русь — через Тмуторокань, где якобы эти «божества» упомянуты в надписи Понтийской царицы Комосарии (III–II веков до н.х.л.).

Версии Прейса и Забелина, со ссылкой на работу Афанасьева, упомянуты в вышедшей в 1916 году книге Гальковского «Борьба христианства с остатками Язычества в древней Руси» — так что об их малоизвестное™ говорить не приходится.

Некто Великанов, издавший в 1878 году в Одессе книгу «Разведки о древнейшей Русь-славянской грамотности», попытался истолковать имя загадочного Божества при помощи санскрита. Симаргл, по его мнению, образовался из слов «сима» или «симан» — рубеж, граница — в самом широком смысле, от грани миров до пробора в причёске, «ракха» — страж (на самом деле произносилось как «ракшас»), и «кала» — Яма, Бог смерти.

Вообще-то Калой, тёмным, чаще именовали Рудру-Шиву. Но, так или иначе, Симарьгл у Великанова оказался «рубеж (очевидно, между жизнью и смертью, тем и этим светом) сторожащим Ямой».

Воплощением же этого грозного стража Великанов считал намогильных каменных баб, во множестве стоящих по украинским и донским степям. Несколько особняком стоят робкие попытки придать Киевскому Божеству всё же славянское происхождение.

Квашнин — Самарин увидел в нем «богиню молний» (от «си», якобы означающего «сивый, светлый» и «маргла» — моргающая).

А. Леже, к коему впоследствии присоединились — на некоторое время — и лингвисты В.Н. Топоров и В.В. Иванов, увидел в Семарьгле «Седмаруглава» — семиголового идола вроде рюгенского Руевита. Польский учёный А. Брюкнер, разделив имя Божества надвое, первую половину связал с «семьёй», вторую же превратил в «божество», ответственное за ферментацию — есть же слово «рыгать»! На любопытные ассоциации наводит иных учёных соприкосновение с древней славянской Верой и именами Богов.