Книга Пойти туда... - Дия Гарина

Я почувствовал, как сжимаются мои кулаки, и еще раз поблагодарил бога, за то, что Ольге удалось скрыться.

– Ты ошибаешься, Могильщик, полагая, что таким образом можешь отвести от себя проклятье, – голос моего друга стал ледяным, – Даже если ты вместе с нашими трупами покидаешь в эту погребальную камеру всех своих холуев, то от проклятья все равно не избавишься. Может быть, оно настигнет тебя уже здесь, а может тебе суждено прожить еще не один десяток лет, но, в конце концов, ты получишь от Бога счет с набежавшими за время отсрочки процентами. И заплатишь. По полной программе.

– Нет, это ты ошибаешься, мой богобоязненный друг. Однако ты мне напомнил, что нельзя пренебрегать даже малой возможностью засвидетельствовать богам свое почтение. Во избежание недоразумений. Поэтому ваши жизни пойдут в уплату не только хёвдингу, но также и всему скандинавскому пантеону, с Одином во главе. Об этом я сообщу им в своеобразной погребальной записке… Дайте-ка подумать, как же это лучше сделать?

Тон Олега поменялся с сожалеюще-грустного на ласково-сахарный. Это могло означать только одно – он, наконец, нашел достойный способ потешить свою садистскую натуру. Таким же однозначным был ответ на вопрос: на ком он решил ее потешить… Оборони царица небесная. Несмотря на то, что я минуту назад коченел от холода на подувшем с озера вечернем ветру, меня бросило в жар. Уж на что, а на фантазию садисты не жалуются. И когда Олег приказал разжечь костер, да побольше, я подумал, что в жар меня теперь бросит уже по-настоящему. А если я хочу, хоть чуть-чуть облегчить себе последние минуты жизни, нужно срочно принимать меры.

Однажды на закате перестройки, когда в населении нашей страны, в качестве компенсации за крушение великой идеи, вспыхнул интерес ко всему непознанному и удивительному, мне попалась на глаза статья популярного факира, раскрывающая некоторые стороны его трюков. Надо сказать, что творимое им, трюками можно было назвать с большой натяжкой, в отличие от копперфильдовских представлений. Он протыкал себя острыми лезвиями, обжигал руки, ходил по углям и стеклу, причем все это происходило на самом деле. На руках оставались сквозные раны, ожоги и т. д. Так вот на вопрос, "как вы это выдерживаете", он раскрыл очень простой способ борьбы с болью, который назвал – "Кислородная анестезия". Способ действительно оказался прост, но требовал времени на подготовку. В течение пятнадцати минут нужно было часто и глубоко дышать, не останавливаясь ни на секунду. Я заинтересовался, и даже один раз попробовал. Честно скажу, хватило меня минут на семь, не больше, но результат оказался на лицо: голова слегка кружилась, а тело действительно потеряло изрядную толику чувствительности. По крайне мере щипки и уколы иглой, на которые я отважился, воспринимались куда менее болезненно, чем обычно.

Теперь в этом заключалась моя единственная надежда, иначе… Призвав к порядку свою разбушевавшуюся фантазию, которая выдавала одну за другой не слишком приятные картины моего ближайшего будущего, я чертыхнулся вполголоса и начал дышать.

Тем временем костер весело запылал, и в его апельсиновом свете Олег начал что-то быстро чертить в записной книжке. На лице у него застыло выражение, которое, наверное, было у Гогена впервые вступившего на Гаваи. Смесь восхищения и предвкушения. Восхищался Олег явно собой, а вот на счет предвкушения… Взгляды, которые он изредка бросал на меня, отрываясь от писанины, еще раз подтвердили худшие мои опасения. Пришлось еще больше ускорить дыхание, ведь прошло всего пять минут.

Когда прошло еще пять минут, я уже почти не чувствовал своего тела. Больше всего это действительно напоминало начальную стадию общего наркоза, когда сознание затуманивается, но все органы чувств продолжают исправно работать. И они, эти органы чувств, оповестили меня, что Могильщик закончил свои наброски и движется в нашем направлении.

– Ну вот. Я тут кое-что прикинул… Послание будет состоять из восьми скандинавских рун… Надеюсь, что я наделал не слишком много грамматических ошибок, – все-таки богам пишу, не любовнице. Теперь мне предстоит выбрать лист, на котором и будут изображены эти священные знаки. Можно было конечно взять простой тетрадный листок и шариковой ручкой накарябать на нем послание, но согласитесь, что это недостаточно уважительно. Можно было бы написать эти руны кровью, как того и требует древний скандинавский обычай. Это уже лучше, но все еще недостойно божественного внимания… И после напряженных раздумий мною было найдено решение, удовлетворяющее всем граничным условиям. Увы, но эти руны мне придется вырезать на груди одного из вас. Причем в момент их нанесения мой необычный лист должен быть жив и в полном сознании. Да, кстати, я забыл сказать, что выбор остается за вами. Мне абсолютно все равно на ком чертить.

Я даже дышать перестал от такой наглости. Мы же еще и сами выбирать должны! Не дождется! Но когда я посмотрел на ребят…

– К-как выбирать будем? – с дрожью спросил Валентин.

– Да никак! – рявкнул Витька, – Чтобы эта мразь измывалась, глядя как мы топим друг друга? Не дождется!

– Совсем забыл, – на приторность олегова голоса, могли слететься все мухи в радиусе пяти километров, – если не найдется доброволец, то послание я напишу на каждом, так будет вернее.

– Ну, козел! – крикнул Кирилл, – ты за это еще ответишь!

– Может и отвечу, только вы уже этого не увидите. Считаю до десяти…

– Не считай, – мой охрипший голос не дрогнул, – если ты не против листа в горошек, можешь малевать на мне.

Нет, мне, конечно, далеко до героя, но, во-первых – я абсолютно не могу выносить чужих страданий, во-вторых – я уже принял кое-какие меры (кстати, нужно срочно вернуться к ускоренному ритму дыхания), и в третьих – этот Вещий маньяк все равно не даст мне умереть быстро и безболезненно. Так, что лучше я сам…

Олег внимательно посмотрел на меня, но вопреки ожиданиям ничего не сказал, только согласно кивнул головой. Потом крикнул своих прихлебал и приказал разложить костры на верхушке кургана, что бы осветить место основного действия. А сам, порывшись во внутреннем кармане, подошел ко мне вплотную.

– Я так и думал, что это будешь ты. И, не скрою, очень рад этому. Не могу понять, за что я тебя так ненавижу, ведь мы встречаемся впервые… Но каждое твое слово, каждый жест мною воспринимается как личное оскорбление.

В его руке был зажат небольшой скальпель, отражавший печальную физиономию полной луны. Бр-р-р, не выношу медицинских инструментов, все они живо напоминают мне о садистах-стоматологах.

– Оставь его! – не выдержал Витька, – Давай лучше на мне. Это же я вроде тебе дважды дорогу перебегал?

– Как трогательно, уважаемый Виктор. Дружба… кодекс мушкетеров… "Один за всех и все за одного". Но меня все это не волнует – мой лист ждет. Да, попрошу соблюдать тишину, иначе у меня рука может дрогнуть и руну придется перерисовывать заново, – предупредил Олег и хорошо рассчитанным движением воткнул в меня скальпель.

Все-таки "Кислородная анестезия" помогла – боли пришлось продираться к моему мозгу через потерявшие ориентацию нервы. Было ощущение, что меня предварительно обкололи новокаином – не слишком приятно, но терпимо. Главное не забывать дышать, а то эта благодать скоро кончится. Хорошо, что в кургане похоронен викинг, а не самурай, иначе вместо рун Вещий маньяк затеял бы вырезать на мне иероглифы. А в них всяких черточек до черта.