Книга Найти то... - Дия Гарина

Громкий и настойчивый звук упрямо рвался в уши, пытаясь докричаться до моего помраченного сознания. А, идите вы все… Не проснусь и всё тут. Хоть заоритесь. Я, конечно, понимаю: некоторым бывает очень плохо, когда другим хорошо, но нельзя же так с больным человеком. Лежу себе, никого не трогаю-у-у…

У-у-уу-у!

Ну, все, вы меня достали! Сейчас открою глаза, и, кто не спрятался, я не виноват…

У-у-уу-у!

Черт! Если верить картинке, которая отразилась на сетчатке моих съехавшихся к переносице глаз, меня очень скоро действительно достанут… Из пронизанной лязгом и грохотом темноты на мою персону надвигались два исходящих электрическим светом пятна. Воистину было сказано, если видишь свет в конце тоннеля, убедись, что это не фары несущегося навстречу поезда… Вот именно, поезда!!! Сознание включилось рывком (как выяснилось спасительным), сделав ситуацию предельно ясной. Оказалось, что я просто-напросто лежу рядом со вздрагивающими под тяжестью надвигающегося локомотива рельсами, на которых удобно расположилась моя правая рука. «Па-ба-ба-бам!» – прозвучал в голове известный бетховенский мотив.

Оставшихся драгоценных секунд мне едва хватило, чтобы откатиться в сторону, освобождая путь возмущенно гудящему тепловозу. А как же, нас ведь учили уступать дорогу старшим. Страшно подумать, что случилось бы с поездом, не прояви я оставшейся от пионерского детства вежливости.

Удобно устроившись на спине, и вслушиваясь в мерный стук колес проносящегося мимо состава, я отрешенно созерцал звездное небо, одновременно пытаясь сосредоточиться. Получалось из рук вон плохо. Проще говоря, совсем не получалось. И виной всему – потрясающая воображение головная боль. Насколько я помню, ТАК моя голова еще никогда не болела. Насколько я помню… Помню… Не помню! Ничего не помню!!! Ни имени, ни отчества, ни фамилии… Ни национальности, ни вероисповедания, ни сексуальной ориентации… Ни номера паспорта, ни серии пенсионного свидетельства, ни, даже, оборони царица небесная, ИНН! Па-ба-ба-бам…

Потрясенный до глубины души этим открытием я, перевернулся и попытался подняться. Как будто это могло помочь! И, тем не менее, я поднялся. Не скажу, что с легкостью, но все же. В голове, помимо боли, заезжанной пластинкой крутилась одна единственная мысль: амнезия, амнезия, амнезия, амне… надо что-то делать, надо что-то делать, надо… Тут, наконец, ноги, устав ждать от мозга членораздельной команды, самостоятельно пришли в движение и повлекли меня, словно ночного мотылька, на свет притаившегося в паутине рельсов вокзала.

Пока я шел, покачиваясь из стороны в сторону, и запинаясь обо все, что хотя бы на два сантиметра возвышалось над землей (а такого хлама обнаружилось немало), липкий холодный страх обволакивал сознание осенним туманом. Видел я по телевизору таких же потерявших память чудиков – жалкое зрелище! Меньше всего хотелось быть жалким. Хорошо, что на небе нет луны, завыл бы, ей богу…

Когда паника постепенно улеглась, а до вокзала оставался еще приличный кусок пути, я попытался свести дебет с кредитом. Ну, хорошо, (хотя чего уж тут хорошего), я не помню себя, но, может быть, вспомню что-то другое? Семью, например (ведь есть же у меня семья?), друзей, работу… В какой стране я живу, кто у нас нынче президент? Который сегодня день, месяц, год, век, в конце концов!!!

Стоп. Кажется, кое-что все-таки всплывает: век на дворе 21, год 200*, месяц, вроде бы, август. День… Нет, не помню. Ладно, пропустим. Время суток – ночь. Температура… что-то около двадцати градусов, но меня почему-то бьет озноб. Теперь займемся географией: местность – однозначно не Африка, не Австралия, не … И тут мне под ноги ветер швырнул ободранный бумажный листок, очевидно являющий собой пережиток какой-то избирательной компании. Поверх сытого и благодушного лица среднего возраста и пола с пририсованными усами и рогами, красным маркером были выведены три вечные буквы. Слава богу, со страной разобрались, – здравствуй, матушка Россия!

Вот и вокзал. Внимательно прочел название города. Раза четыре. N****ск. Увы, ничего не дрогнуло и не откликнулось в моей обеспамятевшей душе. Москву помню, Питер помню, и еще много других крупных промышленных и административных центров, зазубренных на уроках географии. Только N****ск в их число явно не входит. А, ладно, где наша не пропадала?! Вот именно «где»? Ну, все, хватит таращиться на бездушные буквы, пора идти в народ. И я с вызывающим видом шагнул в зал ожидания.

Я прекрасно понимал, что после объятий с рельсами выгляжу не самым презентабельным образом в ярком люминисцентном свете. Даже скучающий сержантик транспортной милиции как-то сразу подобрался, стоило мне попасть в поле зрения его недремлющего ока. Он долго провожал меня взглядом, в котором чудилась тень, отдаленно напоминающая узнавание. Нет, вряд ли. Скорее просто бдит, на всякий случай: ну как я террорист-смертник? Кругом теплынь, а на мне измазанная джинсовая куртка, под которой очень удобно скрывать взрывное устройство… А может и правда террорист? Я на всякий случай начал энергично хлопать себя в поисках пояса шахида, и едва не взвыл в голос. Левую руку прострелила острая боль, мне даже пришлось на какое-то время прислониться к стене, чтобы поблекли вспыхнувшие в глазах звездочки. Как же я не заметил этого раньше? Левая кисть была кое-как обмотана грязным бинтом, оставляющим свободными только большой и указательные пальцы.

Я постарался, по возможности, аккуратно пристроить руку в кармане куртки, чтобы лишний раз не тревожить. Кстати, о карманах… Нужно проверить, не завалялось ли там нечто для меня интересное. Беглый осмотр дал неутешительные результаты: ни документов, ни бумажника, ничего, что могло бы дать хоть какую-то зацепку. Только рублей двадцать мелочью. Как раз хватит на бутылку минералки и хотдог. Ага, вот даже какие подробности всплывают в моей памяти. Собственно говоря, в ней осталось лишь одно белое пятно – я, любимый. Не помню даже, нравились ли мне эти самые хотдоги? В мягкой булочке, политые острым кетчупом… Не успел я додумать эту гастрономическую мысль до конца, как был скручен неожиданным приступом дурноты. Нет уж, с едой придется обождать. А вот напиться не помешало бы. И умыться…

Как по заказу передо мной жизнерадостно засияла вывеска платного туалета. Значит нам туда дорога… И, стараясь не обращать внимание на пристальный взгляд билетерши, я, предварительно оплатив посещение, направился в царство неисправных сливных бачков и невысыхающего кафеля. Но в данный момент меня интересовало в первую очередь зеркало. Я подошел к нему почти вплотную, прежде чем решился поднять глаза. В памяти не осталось ни намека на то, как мне полагается выглядеть. Ничего, это – дело поправимое. Сейчас я, наконец, познакомлюсь с собой.

Того, кого отразило беспристрастное стекло, вряд ли можно было назвать привлекательным субъектом. Я, конечно, предполагал, что выгляжу «не фонтан», но не до такой же степени! Из зазеркалья на меня смотрел мужик, которого жизнь решила попробовать на зуб, и свое намерение выполнила. Лет сорока, с давно немытыми длинными русыми патлами (это что, привет от хиппи?), с черной недельной щетиной, темными кругами вокруг глаз и характерным взглядом. Взглядом затравленного зверя.