Книга Жена завоевателя - Крис Кеннеди

Сон подкрадывался постепенно. Глаза их закрылись в то время как тела все еще оставались переплетенными в этом влажном объятии, и они так и уснули, не разжимая его.

Она проснулась внезапно с криком.

Гриффин перекатился на постели, ища меч, хотя глаза его все еще были закрыты, но быстро сообразил, что тревожные звуки исходят от Гвиневры, сидевшей на постели. Он протянул к ней руку и привлек к себе.

– Тихо, – пробормотал он, уткнувшись лицом в ее волосы возле уха, и звук его голоса вернул ее к настоящему. – Это был сон. Тихо, – сказал он и повторил это несколько раз. Наконец она подняла на него глаза.

– О, Гриффин, – произнесла она шепотом. – Это было ужасно. Я видела во сне отца.

Высвободив руку, он оттолкнул подушки к изголовью кровати, потянул ее к себе на колени, и она оказалась сидящей между его бедрами. Гвиневра склонила голову ему на грудь.

– Расскажи мне, – попросил он.

– Он пришел ко мне, – сказала она, и в ее прервавшемся голосе Гриффин расслышал слезы. – Он был бледным и слабым, лежал в постели и походил на привидение.

Ее голос стал невыразительным и вялым, а слова она произносила как во сне.

– Он повернулся ко мне. Глаза его были открыты и пристально смотрели на меня. Эти воспоминания о его последних минутах так и остались в моей памяти, и они настолько отчетливы, будто это происходит сейчас.

– Теперь ты здесь, со мной, Рейвен, и все кончилось.

С секунду она смотрела на него невидящим взглядом, потом кивнула:

– Ты прав. Но я все еще слышу его.

– И что он говорит? – спросил Гриффин, прижимая ее к груди и успокаивая.

В лунном свете было видно, что глаза ее блестят непролитыми слезами. Она сглотнула.

– Вай га, – повторила она странные и даже зловещие звуки. – Вай га. Со.

Гвин смущенно покачала головой.

– Все это происходило так медленно. Я не могла разобрать слов. Только звуки.

Она сжала руку в кулак и легонько ударила им по покрывалу.

– Потом он сказал: «Со-о» – и долго тянул этот звук.

Она наморщила лоб.

– Будто пытался петь. Потом его голос прервался, и последнее, что он мне сказал, было: «Cy… со-у… д». И умер.

Гриффин замер. Должно быть, Гвин почувствовала в нем какую-то перемену, потому что посмотрела на него:

– Ты понимаешь, что это значит?

Он покачал головой, но руки его рефлекторно сжались, когда он услышал последние звуки. C…су…д. Сосуд.

– И это все, Гвин? – спросил он осторожно.

Она кивнула с несчастным видом:

– Да. Это было все. Священник давал ему последнее причастие, он был без сознания. В течение долгих лет он почти не разговаривал со мной, и вот в конце концов – во сне – попытался что-то сказать.

Она устроилась поудобнее у него на коленях, и он неосознанно переместил руку, чтобы поддержать ее. Голова его закружилась, когда он попытался сосредоточиться на ее страхе и печали и не первом уже намеке на существование сокровищ в Эверуте. Значит, там все-таки что-то было. Какой смысл говорить на смертном одре о каком-то «сосуде», если ничего нет?

Он поцеловал ее в макушку:

– Теперь ты сможешь заснуть?

Она кивнула, но он продолжал сжимать ее в объятиях все крепче, чтобы она не соскользнула с его колен. Когда в следующий раз тебе приснится что-нибудь подобное, расскажи мне.

Глава 14

Он принялся за поиски на следующее утро. Это были не единственным его занятием, и не первым, но и не последним, как, впадая в уныние и мрачность, он сознавал сам.

Медленно и методично, прежде чем серый рассвет, полный влаги, просочился на горизонте, он отправился в комнаты, предназначенные для работы над бумагами. На жестком каменном полу громоздились сундуки и ящики, крышки которых были покрыты пылью и заплесневели от сырости. Гриффин вставил несколько факелов в железные кольца держателей, укрепленных на стенах, и принялся открывать крышки.

Он вытащил связку документов из первого сундука. В груди у него возникло тягостное ощущение. Расскажут ли ему эти бумаги о сокровище? И узнает ли он его, если найдет?

В этом вопросе он мог положиться только на Александра. Адекс, сведущий в древних тайнах и хорошо образованный, был Наблюдателем, одним из тех, кому надлежало оберегать Хранителя. Ему было известно все о тонкостях наследия Гриффина – все слухи, тайны и легенды о Карле Великом и о том, что полагалось делать Гриффину. Гриффин поднес бумаги ближе к пламени факелов, и теперь стоял в неровном колеблющемся свете, читая их.

Много времени спустя, когда слабый звон ранних колоколов проник сквозь каменные стены комнаты, каждый сундук был открыт и содержимое его исследовано. Но сундуки не дали Гриффину ничего, кроме старых амбарных книг и папок, содержимое которых было составлено и подписано бог знает каким количеством людей, считавших себя всесильными, но умершими, как и все простые смертные.

Он поднялся на ноги и отряхнул пыль с одежды. Ему надо было поговорить с Александром.

Они поднялись на стену под осыпающей их мелкой дождевой пылью, как раз когда происходила смена часовых.

Как только они остались одни, Гриффин сказал:

– Я занялся поисками.

Александр смотрел куда-то поверх зубцов стены. Гриффин направил взгляд туда же.

– И что ты нашел?

– Ничего. Но у меня возникло подозрение, что должны быть замки, не предназначенные для моих ключей. Это так? У меня ключ с загадкой? Да?

Уголком глаза он заметил, что Александр кивнул ему:

– Есть три ключа. Каждый входит в следующий. У тебя железный наружный ключ.

– А внутренние?

– Есть еще серебристый ключ и, совсем маленький, золотой.

Гриффин медленно повернул голову:

– Почему ты не говорил мне об этом раньше?

Александр оглядел его и поднял брови:

– Я не знал, что ты занимаешься поисками. Однажды ты чуть не оторвал мне голову за то, что я только намекнул на это.

Гриффин смотрел вниз на долину «Гнезда». Мелкие капли дождя блестели на рыжих и пламенно-золотых листьях величественного дуба, росшего в самой середине долины.

Вокруг этого дуба происходили почти все важные события в замке. Под ним разворачивались шатры летних ярмарок, под ним вершили суд. Под его ветвями, образующими арки, жгли ритуальные костры согласно старым, традициям язычников, которые его отец никогда не запрещал.

Он оперся руками о неотесанный камень крепостной стены. Жена тоже может побуждать мужчину к действию, подумал он. Но вместо этого сказал: