Книга Кристаль - Поль-Франсуа Уссон

— Он что, все еще принимает больных?!

— О, нет… мы оборудовали ему кабинет, похожий на тот, который был у него раньше. Он любит проводить там время. Даже в отсутствие пациентов…

Бьорн, ошеломленный этими словами, молча стоял на пороге, по-прежнему наполовину высунувшись в коридор.

— В любом случае, небольшой визит к доктору вам не повредит, комиссар, — с усмешкой сказала медсестра.

Бьорн бесшумно закрыл дверь и, гадая, сколько времени придется ждать, сел на банкетку.

В тишине, почти абсолютной, он слегка расслабился. Впервые за долгое время он чувствовал умиротворение. Постепенно его сознание становилось спокойным, отстраненным от повседневной суеты. Он терпеливо ждал, в каком-то смысле и впрямь чувствуя себя пациентом, ожидающим приема у врача. Он выбрал банкетку, потому что хотел услышать скрип искусственной кожи, от которого давно отвык (к тому же кресла были для него слишком низкими и узкими). Комиссар закрыл глаза, прислушиваясь к голосу интуиции, которая сейчас могла подсказать что-то важное. Ни одной тревожащей мысли, только блаженное ощущение покоя… Бьорн помнил, что прибыл сюда по конкретному делу, но пока тянулось ожидание, он почти забыл о своем расследовании, наслаждаясь скрипом банкетки. В то же время он и его расследование как будто становились единым целым… Он вздрогнул и открыл глаза. Доктор Исаксен стоял в нескольких шагах от него, на пороге своего кабинета.

— Чем могу быть вам полезен?

Бьорн вскочил, как по тревоге:

— Я комиссар Бьорн из уголовной полиции Осло. Здравствуйте, доктор.

Доктор, казалось, ничуть не был впечатлен ни статусом пациента, ни тем, что тот был втрое больше него в объеме.

— Проходите, присаживайтесь.

Бьорн проследовал за ним в кабинет и огляделся. Небольшой письменный стол, заваленный бумагами и медицинскими словарями; длинный смотровой стол с целой системой технических приспособлений, похожий на какой-то сложный пыточный инструмент; на дальней стене — таблица для проверки зрения, рядом с ней — неизбежная деревянная шкала для измерения роста и большие старые весы с противовесом, a чуть дальше — громоздкий рентгеновский аппарат со сменным экраном, укрепленным между двух металлических столбиков, который можно было перемещать вверх-вниз вдоль зубчатых реек, пахнущих свежей смазкой для велосипедных цепей… Комиссару показалось, что он стал персонажем старого кино.

— Моя секретарша не принесла мне вашу карту. Значит, вы у меня впервые?

Бьорн кивнул, глядя на дрожащие узловатые пальцы старика. Доктор вынул из ящика стола чистый лист бристольского картона. На мгновение Бьорн пожалел о том, что переступил порог этого кабинета. Какие хитросплетения судьбы привели его сюда после того, как вытащили из игрового домика его дочери?.. Мертвые лица юных жертв проплыли у него перед глазами…

— Итак, что привело вас ко мне, комиссар? У вас где-нибудь болит? Или вас беспокоит лишний вес?

Внезапно Бьорн понял, как лучше всего себя вести. Этот визит, раз уж он на него решился, должен удовлетворить и его, и Исаксена. Еще до того, как доктор его об этом попросил, Бьорн снял куртку, пиджак и начал расстегивать рубашку.

— Можно только верхние пуговицы, — остановил его Исаксен. — Разувайтесь.

Затем доктор встал из-за стола и нетвердой старческой походкой направился к весам:

— Становитесь на них, дорогой мой гигант.

Бьорн приблизился, немного стесняясь выпирающего живота и чувствуя, что весь вспотел под трикотажной фуфайкой. Он чувствовал себя голым. Ему хотелось схватить свои вещи и бежать, но, вспомнив о двух ангелицах в белых халатах, сидящих на входе, он отказался от этой идеи.

— Давно вы в последний раз взвешивались?

Мужчины обменялись взглядами, достаточно тяжелыми для любых весов. Затем Бьорн шагнул на платформу, и серебристая металлическая линейка с резким щелчком перекосилась в одну сторону. Доктор Исаксен начал перемещать по ней противовес, но она так и не выровнялась. Доктор сочувственно взглянул на пациента:

— Кажется, мое оборудование не рассчитано на ваши габариты…

Сойдя с весов, Бьорн не сдержался и сказал:

— Вы могли бы сразу об этом догадаться.

— Да-да, конечно… Садитесь на этот конец стола. Подождите минутку, я постелю чистую простыню.

Старик быстро засеменил к «пыточному» столу и достал из ящика под ним белоснежную простыню.

— Вы, должно быть, видели сотни детей за годы своей работы, — осторожно сказал Бьорн.

Исаксен обернулся к нему и застыл неподвижно, прижимая простыню к груди:

— А, вот вы зачем пришли… Да, я часто осматривал детей. С ними всегда надо быть особенно внимательным. Они никогда не жалуются… Мне не хватает их любопытных взглядов… Даже больше, чем моей работы как таковой…

Бьорн помог ему расстелить простыню и, поднявшись на металлическую ступеньку, сел на край стола. Доктор отправился к шкафу за стетоскопом. Пока Исаксен был занят поисками, Бьорн задал новый вопрос:

— Вы помните всех своих пациентов?

Доктор улыбнулся:

— У меня фотографическая память… К тому же я храню все записи. — Он указал на небольшую дверь, которая вела в соседнее помещение — очевидно, архив. — Это самое важное. Ни о чем не забывать, ничего не путать, все иметь под рукой.

— Скажите, а близнецы вам часто встречались?

— О да! Часто… Вы знаете, это более распространенное явление, чем принято думать. Просто близнецы далеко не всегда неразлучны. Некоторые живут отдельно, и у каждого своя жизнь. Это, так сказать, близнецы инкогнито…

Доктор закрыл шкаф и направился к своему столу:

— Куда же я его подевал?.. А какой период вас интересует?

— Вскоре после войны… Я говорю о мажоретках.

Исаксен остановился на полпути между письменным и смотровым столом, обратив на Бьорна заблестевшие глаза:

— Мажоретки, вы говорите?.. Да, были и мажоретки… Но близняшки?.. Что-то не припомню…

Бьорн с трудом скрыл разочарование и указал доктору на стетоскоп, висевший у того на шее.

— Ах!.. Благодарю! Голова моя садовая!..

Бьорн позволил себя осмотреть.

— Доктор, я… — наконец заговорил он.

— Тс-с-с! Когда вы говорите, я не слышу, как вы дышите. Помолчите минутку.

Тщательно выслушав дыхательные шумы, старый доктор слегка пожал плечами и вернулся к письменному столу.

— Все хрипит, трещит, свистит… — констатировал Исаксен. — Я не специалист, но при ваши хворях и особенно их страшной запущенности медицина мало что может для вас сделать, дорогой мой гигант…

Он с усталым видом откинулся на спинку вращающегося кресла и, прикрыв глаза, добавил: