Книга Разговорчики в строю - Михаил Серегин

- Че это тут в таком месте дому делать? - не согласился Валетов. - Место непрестижное. Посмотри вокруг: вот там лес, а мы посреди поля; и рядом ни пруда нет, ни каких тебе достопримечательностей. Может, тут хотя бы дуб рос столетний, так дуба тоже нету. Ничего нету - пустое поле. Почему тут должен был стоять дом? И раньше так далеко от остальных дома не строили. Раньше деревнями жили.

- Много ты знаешь, - бурчал Резинкин, продолжая копаться.

Когда под его лопатой в очередной раз что-то звякнуло, все просто застыли. А Резина, он начал рыть интенсивнее и вывернул на свет в скором времени небольшую наковальню.

- Ниче себе! Так тут че получается, кузня, что ль, была?

- Ага, печатный двор тут был: монеты, наковальни, кузни. - Фрол ходил по краю ямы, словно кот вокруг банки со сметаной.

Неожиданно самый образованный из троицы предложил закончить изыскания, объяснив это тем, что столь обширная разработка может навести электриков, которые рано или поздно сюда прибудут, на мысли о каких-то посторонних работах - для того чтобы им кабель починить, они уже тут достаточно нарыли.

- Надо бы местные архивы посетить, - продолжал рассуждать Валетов. - Может быть, осталась какая-нибудь информация о том, что здесь было и что это за место такое.

- Че за место, - ехидничал Простаков. - Рабочее такое место - солдаты тут ямы роют. Понял?

- А для чего мы тут яму роем? - задал сам себе вопрос Валетов и тут же ответил: - Роем мы ямы под столбы, поскольку здесь принято решение нашим дальновидным командованием поставить еще один парк.

- Не могли до весны подождать, - бурчал недовольный Простаков.

- Если б до весны подождали, то не я бы эту яму копал, может быть, - возражал Резинкин, - и не нашел бы эту монету.

- Ну, дай рассмотреть! - вился вокруг него мелкий.

Видимо, это увивание доставляло механику-водителю большое удовольствие. Ему было приятно, как его просто упрашивают ознакомиться с найденной вещицей. Простаков как бы не показывал собственного интереса к этой находке, но по его временами напряженному молчанию чувствовалось, что надо бы все-таки и меру знать в издевательствах над товарищами и показать, что же это такое.

Наконец Резинкин смилостивился и вытащил из штанов находку:

- Нате, глядите, - небрежно отдал он монету Валетову.

С одной стороны желтенького кружка был выбит профиль какого-то мужика, а с другой стояла корявая единица и под ней шла надпись на латинском. Название валюты прочитать оказалось невозможным, так как большая часть надписи была затерта.

- Это номинал какой-то, - тут же сообщил остальным свой вердикт Валетов.

- Чего это? - не понял Простаков.

- Чего-то один, понимаешь? Есть один рубль, один доллар, а это чего-то тоже один.

Валетов взял и на глазах у обезумевшего от ужаса Резинкина засунул монету в рот и надавил на нее зубами. После этого вынул и поглядел.

- Золото, Витек. Ты нашел золото.

- Не может быть, - Резинкин побледнел и отобрал обратно монету. - Неужели золото? Если в лом сдать, как думаешь, сколько за нее получить можно?

- Ты дурак, в лом! Тебе коллекционеры кучу денег за это отвалят.

- А если в лом? - поддержал собственника здоровяк.

- Да как вы не поймете! - схватился за голову Фрол. - Раньше пробу золота не выдерживали так, как сейчас. Металл, из которого выплавлена монета, с точки зрения ювелирной промышленности - отстой полный! В каком это веке сделали? Ну-ка дай обратно.

Валетов попытался вырвать монету, но Резинкин сам стал крутить ее перед глазами:

- Вот здесь вот только вот видно, - он смотрел, напрягая зрение, - тысяча шестьсот…

- Какой? - не поверил Простаков. - Не может быть!

- Вот, тысяча шестьсот пятьдесят какой-то год, - наконец-то сообщил Резинкин. - Это же сколько веков назад!

Простаков протянул руку, и Резинкин положил на нее монету.

Леха покрутил кругляшок в руках и затем вернул ее владельцу.

- Не слишком тяжелая. Много денег тебе за нее не дадут.

- Да хоть немного, - мечтательно произнес Валетов и прищелкнул языком. - Можно было бы купить килограмм шоколада или двадцать литров пива, представляете? Пива! Двадцать литров! Немецкое. Или наше. Наше дешевле. Тогда тридцать литров на троих. По десять литров на пачку. Это же какой праздник можно устроить!

После отбоя, вечером, дебаты были продолжены. Ясно было одно, что монету надо было как-то реализовывать, для того чтобы надыбать с нее хоть немного денег. В армии с деньгами - никак! Потому как зарплата солдата - пародия на дотацию.

Они еще не знали, как реализовать монету, но уже договорились о том, что это будет пиво, красная рыба или, на худой конец, вобла. За перерубленный кабель никто не будет отпускать вас даже в увольнение в поселок, поэтому единственной возможностью выхода в цивилизацию оставалось пойти в патруль - делать вид, что ты ловишь себе подобных, попытавшихся в самоволку смотаться в поселок из батальона.

Такая возможность всем троим отправиться в наряд предоставилась только через два дня. Одевшись в парадку, навесив штык-ножи, патрульные, возглавляемые Простаковым, с красными повязками на шинелях, вышли через КПП и пошли вначале по ранее определенному маршруту. Ни для кого не было секретом, что патрульные как раз и снабжали батальон водкой, сигаретами и наркотой, последнее - для особо страждущих. Естественно, поручения выполнялись за некую мзду.

К Простакову уже подходили из других рот с просьбой купить то-то и то-то. Но Леха, благодаря своим габаритам, сумел вежливо всем отказать, сославшись на уже и так большое количество поручений, и поэтому попросил людей подождать, пока их собственные граждане соберутся в тот же патруль или когда они сами в него пойдут.

Пройдясь по порядку по Ильич-стрит и будучи засвеченными, что очень хорошо, майором Холодцом, троица наконец свернула с главной улицы и пошла по поселку в сторону небольшого рынка, где торговля шла постоянно. Там продавалось все, начиная от ворованного воинского имущества, сбываемого теми же прапорщиками, и заканчивая завозимыми из далекого Китая полотенцами и трусами, которые в большом количестве развешивали на своих прилавках узкоглазые, темнокожие и темноволосые люди.

Простаков тут же подошел к одному из продавцов и, стоя перед разложенным рядом мужских носков и маек, стал пытаться наладить разговор с этим человеком, очень и очень похожим на аборигенов той местности, в которой он вырос. Простаков раньше никогда не был на рынке, несмотря на то что прослужил уже год в этом поселке. Когда солдат говорит, что он служил там-то и там-то, это не значит, что он в этом углу все видел. Солдат в одном и том же углу видит именно то место, на которое ему укажут старшие товарищи командиры, а не то, на которое он хочет смотреть.