Книга Слово наемника - Евгений Шалашов

Но брать силой опасно. Крестьяне, взявшие в руки вилы и колья, становятся страшнее, чем вражеская армия! Поэтому толковые начальники запрещают мародерство под угрозой виселицы!

Мы наслаждались жизнью. Вместо полного панцирного облачения – кирасы и шлемы, а из оружия лишь мечи и кинжалы. Да и ехать приятнее, чем топать пешком.

Я решил выйти в «непуганые» деревни. Пришлось изрядно поплутать, пока попавшийся пейзанин не подсказал нам путь.

Мы съехали с тракта на лесную дорогу. Тяжелые армейские фуры еле-еле протискивались между деревьями, а ветки так и норовили выхлестнуть глаза. Зато – можно не опасаться засады. Кто будет устраивать засаду там, где никто не ездит?

Мучения закончились через несколько часов, когда между деревьями показались просветы. Проехав еще с десяток миль, наконец-таки узрели деревню.

Невысокие приземистые домики, раздавшиеся вширь, а не вверх (не город, земля тут недорогая!), одна-единственная немощеная улица, по которой шло стадо коров, сараи. Красота!

Я спрыгнул на землю. С удовольствием размял затекшие ноги и скомандовал:

– В одну шеренгу становись!

Подчиненные поворчали, но команду выполнили. А куда они денутся? Мы уже миновали грань, отделявшую тот момент, когда я из товарища сделался командиром. (Был у меня скандал с Недом. И что? Походил сьер де Инеда с синяками.) Либо ты сам слушаешься командира, либо командир заставляет тебя слушаться…

Пройдясь вдоль строя, осматривая внешний вид подчиненных, я важно изрек:

– Согласно уставу его величества короля Рудольфа, коему мы имеем честь служить, в непосредственной близости от населенного пункта пехота идет строем, под знаменем.

– А разве у нас есть знамя? – удивился недалекий Гуль и вытянул шею, чтобы узреть – а где оно?

– Одному десятку знамя не положено, – кротко пояснил я, вздевая глаза к небу. Гуль, бывший батрак, постоянно изводил меня своей наивностью…

Остальной народ сдержанно хохотнул, но осекся, завидев мой кулак.

– Итак, ставлю задачу! Заходим в деревню, ищем старосту, просим определить на постой. Закупать начнем завтра, с утра. Значит, не меньше чем три подводы зерна, а лучше – муки, две подводы сыра. Скотину… – задумался я и вскинул взгляд на солдат. – Какие предложения?

– Лучше не брать, – авторитетно заявил Гуль.

– ??

– Месяц Юноны[3], скотина тощая, жир не нагуляла, резать невыгодно, – пояснил бывший батрак. – Если продавать будут – тройную цену заломят. А вот сыр должны подешевше отдать – скоро новый делать.

– Правильно говорит, – поддержал его Жак Короткохвост, тоже из пейзан. – И на зерно нужно повнимательнее смотреть, чтобы труху не подсунули… А то знаю я этих мужиков. Всегда солдат норовят облапошить!

Мой десяток зашелся в хохоте. Еще бы! Короткохвост небось сам и облапошивал солдат… Подождав, пока парни отсмеются, я продолжил:

– Гуль и Жак Короткохвост назначаются главными купцами. А я – за казначея. Остальные – охрана и грузчики.

– Командир, можно вопрос? – солидно кашлянул Гуль. – Виноват, разрешите… – поправился он, вспомнив, что в армии нет слова «можно».

«Ого! Не прошло и года…» – мысленно улыбнулся я, а вслух сказал:

– Разрешаю!

– Думаю, муку не стоит покупать. Купим зерно, а потом на мельницу свезем. Я на тракте видел одну. Мельник радехонек будет, за полцены смелет.

– Не возражаю, – кивнул я.

А чего возражать? Дело говорит парень, а мы заодно и деньги сэкономим. И не его величеству, а нам… Командир полка сказал четко: «Все, что останется от закупок, – делить на всех!»

– Ну что еще сказать? – оглядел я воинство. – Насчет баб и девок сами знаете?

– Силой не брать, юбки задирать только по согласию, – уныло отозвались наемники, повторяя зазубренные до икоты наставления…

– Вот и ладно, – хмыкнул я. – А теперь – на телеги, и вперед! До деревни еще полмили, чего ноги бить?

На переднюю телегу кроме меня плюхнулись оба Жака. Парни почему-то не радовались скорому отдыху. А ведь должны бы. Деньги у нас есть, и проблем с едой и ночлегом не будет.

– Мн-е-е ту-т не-е нраа-вит-ся! – заявил Жак Оглобля, в минуты волнений растягивающий слова.

– Деревня как деревня, – пожал я плечами.

– Не, командир, что-то тут не то, – помотал головой Жак Короткохвост. – Я сам из деревни. Как-то тут… – не нашелся парень, – все слишком хорошо. Словно и войны нет.

– Ну нет и нет. Что такого? – продолжал недоумевать я.

– Так все равно, – гнул свое Короткохвост. – Война два года идет, а сюда никто не заходил? Ни фуражиры, ни дезертиры? Вон скирды с рожью стоят, не иначе с прошлого года не обмолочены.

– Ну и что? Может, у них зерна немерено, девать некуда.

– Ху-до т-уу-та… – пробурчал Оглобля.

– А тебе-то что не нравится? – удивился я. – Ты же не деревенский.

– Хре-н е-го з-нает… Не-е нр-аа-вится – и всё!

– Собак не слышу! – заявил вдруг Короткохвост. – В деревне, да чтобы собак не было? Они бы уже давно выскочить должны и облаять.

Я только хмыкнул. По правде говоря, у меня у самого сердце было не на месте. Но в те годы я еще не научился прислушиваться к «внутреннему» голосу. Меня только-только перестали называть Студентом и принялись именовать «десятник Артакс» (начальство!) или командир (подчиненные), и мне не хотелось ударить лицом в грязь из-за каких-то предчувствий.

– В общем, так, – решил я. – Заедем в деревню, посмотрим. Зря, что ли, такую дорогу нарезали? А без провизии приедем, что скажем?

Если вернемся без провианта, всем нам накинут еще по два года службы! Тогда лучше вообще подаваться в бега. Благо есть двести талеров (возчики не в счет!), по двадцать серебряшек на рыло. Если не шиковать, хватит на год жизни. Одна беда – наемник-дезертир объявляется вне закона по всей Швабсонии. Если поймают в том королевстве, откуда дезертировал, повесят сразу, а во враждебном – повесят чуть позже!

Мы уже привыкли, что пейзане не особо любят нас, солдат. А за что им нас любить? Даже если на постой встает милейшая и тишайшая команда, ее требуется кормить и поить (иной раз – задаром!). Размещать в доме десяток молодцов, которые всю ночь храпят и портят воздух – тоже невелика радость. И какими бы карами ни грозили отцы-командиры, но все равно пропадут какие-нибудь нужные в хозяйстве вещи (не говоря уже об исчезнувших репах-поросятах), а дочка или хозяйка забрюхатеет невесть от кого…