Книга Бархатный ангел - Николь Фокс

но я просто продолжаю трахать ее, наблюдая, как ее ягодицы дрожат и трясутся от каждого толчка. Когда я больше не могу держаться, я вытаскиваю ее и снова кручу.

У нее перехватило дыхание, но я игнорирую это, взбираюсь по ее туловищу и засовываю свой член глубоко ей в горло. Ее глаза широко распахиваются от шока, но неприкрытая похоть — это все, что мне нужно увидеть, прежде чем я взорвусь ей в глотку.

Это большая нагрузка, но она принимает ее всю, высасывая из меня досуха, прежде чем мое тело, наконец, замирает.

Я медленно вынимаю свой член и падаю на кровать. Камила задерживается на секунду дольше, а затем плюхается рядом со мной, сохраняя небольшое расстояние между нами.

Ее груди вздрагивают от силы ее глотающих вдохов. Мне хочется протянуть руку и поиграть с ее сосками, но время для этого прошло.

Теперь ей нужно от меня больше, чем просто мой член, мои прикосновения, мое доминирование.

Ее глаза прикрыты, наполненные сложными эмоциями, которые она пытается преодолеть.

Я беру мятую простыню и натягиваю на нее. Она наблюдает за каждым моим движением затуманенными глазами, словно гипнотизирует ее.

— Поэтому ты осталась, а не ушла с Максимом? Я спрашиваю. — Ты хотела найти Джо?

Она долго не отвечает. — Ты уже знаешь ответ на этот вопрос.

— А если бы не Джо?

Она вздыхает и поднимает лицо к потолку. Я вижу изгибы ее грудей сквозь тонкую простыню, и это угрожает мне снова и снова возбуждаться.

— Не знаю, Исаак. Я больше ничего не знаю.

Я киваю и некоторое время обдумываю это. — Поспи немного, — наконец говорю я ей. — Завтра ты сможешь увидеть ее.

Ее голова мотается ко мне. — Ты это имеешь в виду?

— Да.

Она еще на долго. Затем я замечаю, что ее дыхание нормализовалось. Плечи кажутся легче, даже движения становятся легче.

Она закрывает глаза.

И через мгновение она спит.

25

КАМИЛА

Я просыпаюсь сразу. На мгновение я не помню, почему я гужу от предвкушения.

Мое тело болит, но память почему приходит быстро. И когда это происходит, я почти смущаюсь, глядя на кровать, в которой лежу.

Он наполнен воспоминаниями о яростном, страстном, крайне запутанном трахе прошлой ночи.

Я сижу, понимая, что Исаака здесь нет. Я одна в его комнате, и часть меня рада. Мне нужно время, чтобы обдумать и принять. Мне нужно время, чтобы разобраться в том, что между нами произошло. Что я ему сделала. Что он сделал со мной. Что мы оба сделали друг с другом.

Во многом виноват виски. Но за остальное… за остальное я должна взять на себя ответственность.

Простыни падают с моей груди и скапливаются вокруг талии. Я все еще голая, лежу в постели человека, который похитил меня и мою дочь.

Мне было бы стыдно, если бы я не былп такой уставшой.

Моя кожа вся покраснела, как обширный синяк, оставляющий болезненность, но не боль. Я замечаю, что вокруг моих запястий остался отпечаток того, когда он держал меня прошлой ночью.

Я деликатно провожу линию, вспоминая этот момент и все, что за ним последовало.

То, как он прижался ко мне сверху. Его широкая грудь, линии его пресса врезались в мой живот, когда он трахал меня так, словно пытался вонзиться в мою плоть.

Однако ему не нужно было преодолевать трудности. Он навсегда отметил меня давным-давно.

Дверь бесшумно распахивается. Я хватаю простыни и натягиваю их, чтобы укрыться. Входит Исаак, полностью одетый и выглядящий исключительно спокойным и полностью контролирующим ситуацию.

Я когда-нибудь видела, как он рассыпался? Терял контроль? Паника в малейшей степени? Я не настолько наивна, чтобы думать, что он ничего из этого не чувствует. Я просто знаю, что хладнокровие, которое он держит, было настолько хорошо приучено к нему, что никогда не колеблется.

Это эффективно.

— Ты проснулась.

Я понятия не имею, что ему сказать. Прошлая ночь висит над моей головой, как гильотина. И я знаю, что в любой момент он может рухнуть и начисто снести мне голову.

— Я… я сожалею. Я проспала.

Я проспала? Я не знаю времени. Судя по свету, просачивающемуся сквозь полуоткрытые жалюзи, сейчас не меньше семи утра.

— Не извиняйся, — говорит он, подходя к краю кровати.

Он не садится. Просто стоит там, наблюдая за мной своим прямым взглядом. Я отворачиваюсь и суетливо поднимаю простыни вокруг груди.

— Я уже видел тебя голой, — криво говорит он. — На самом деле не раз. Ты можешь избавиться от притворства.

Я борюсь с румянцем на щеках, игнорируя его и все равно натягивая простыню на плечи. — Я была пьяна прошлой ночью.

— Это оправдание?

— Один из многих.

Он ухмыляется. — Ты не была настолько пьяна, чтобы не осознавать, что делаешь.

Я поднимаю глаза и смотрю на него. — Ты авторитет в том, что сейчас происходит в моей голове?

Он пожимает плечами. — Твои глаза выдают тебя, Камила. И кроме того, я бы никогда не трахнул тебя, если бы ты была так пьяна.

— Верно. Потому что ты такой джентльмен, — саркастически говорю я.

Его выражение лица не меняется. — Ты можешь либо затеять драку, либо прийти к своей дочери, — мрачно говорит он. — У меня нет времени на оба.

Джо. Я мгновенно замираю и смотрю на него. — Ты… ты серьезно?

— Да.

— Сейчас?

— Сейчас, — подтверждает он.

— Боже мой, — говорю я, вскакивая с кровати так быстро, что теряю простыню.

Я стою здесь средь бела дня, голая перед ним, и мне искренне все равно. Я даже не чувствую ни капли совести.

Даже когда он делает шаг ко мне, его глаза скользят по моему телу, я стою на месте и позволяю ему смотреть.

Он протягивает руку и проводит пальцами по моей груди. — Возможно, тебе придется сначала одеться.

Я закатываю глаза. — Почему? Кажется, я тебе нравлюсь такой.

— О, да. Но это может немного смутить Джо.

— Сейчас я одеваюсь, — говорю я, поворачиваясь на месте, пока не замечаю свою одежду в углу.

К моему удивлению, они были свернуты и аккуратно разложены на стуле, хотя большая его часть разорвана в клочья. Рядом с ними, на бюро, свежий наряд, чистый и выглаженный.

— Горничная была здесь?

Он хмурится. — Что?

— Моя одежда с прошлой ночи сложена. А здесь еще одна куча вещей.

Его хмурый взгляд становится раздраженным. — Я это сделал. Мне не нужна горничная для всего.

Почему-то я нахожу тот факт, что он делал все это, невероятно милым.

— Что? — спрашивает он, когда я