Книга Рим и эллинизм. Войны, дипломатия, экономика, культура - Александр Павлович Беликов

союза, считавшихся врагами Рима (Liv. XLV.28). Любопытно расследование этой резни «филэллином» Эмилием – всё внимание обращалось на то, кто стоял за Рим, кто был против. «Убийцы освобождены от наказания; для отправленных в изгнание оно признано настолько же справедливым, как и смерть для убитых» (Liv. XLV.31.1).

Это внушило чувство безнаказанности «друзьям» Рима. Отовсюду к консулу прибывали с доносами. Лица, названные в них, вызывались из Эпира, Этолии и других мест и отправлялись в Рим для расследования (Liv. XLV.31). Это было изгнание, а не «попытка предотвратить инциденты, подобные этолийскому»[972]. Греция лишилась сотен лучших людей, к власти приходили ловкие беспринципные интриганы, что отнюдь не оздоровляло обстановку. Декларировать свою приверженность Риму стало выгодно во всех отношениях. Senatus consultum De Thisbensibus, приведённый Р. Шерком, повелевал, чтобы в Фисбах 10 лет все магистратуры занимали только друзья Рима[973]. Заметим: Фисбы – один из трёх беотийских городов, оставшихся верными Персею, естественно, сенат не доверял его жителям и желал передать всю власть в городе проримской группировке. Очевидно, такой же практики римляне придерживались и по отношению к другим полисам.

На Родосе сторонников Персея было много (Polyb. XXX.7.9; Liv. XLII.26; Vell. Pat. I.9.2). Перед войной правительству острова пришлось уговаривать народ поддержать римлян (Polyb. XXVII.3.1). Послы царя, просящие посредничества в мире, были выслушаны с сочувствием (Polyb. XXVII.4.8—10), но победило «благоразумие» (ibid.) и родоссцы решили воздержаться от посредничества.

Симпатии островитян к Риму упали после 178 г. до н. э., когда в споре Родоса с Ликией сенат принял сторону последней, что трудно объяснить «состраданием к угнетённым», как полагает Т. Моммзен[974]. Скорее, это было наказанием родоссцам за то, что их флот сопровождал в Македонию селевкидскую принцессу – невесту Персея. Возможно, таким образом Родосу хотели напомнить, кому он всем обязан, и предостеречь его от любых действий, не согласованным с Римом. В распрях родоссцев с Эвменом сенат опять-таки поддержал не их, а царя (Liv. XLII.12).

Не имея возможности досадить Риму, родоссцы отомстили Эвмену, считавшемуся виновником Персеевой войны. Его послов демонстративно не пустили на Родос в праздник Гелиоса (App. Mac. XI.3). В таких условиях, естественно, активизировались антиримские силы, понимающие, что союзники победоносным римлянам уже не нужны, и в перспективе – только приниженное положение их полиса или даже его поглощение. Они пытались рассорить Родос с Римом и втянуть полис в союз с Персеем (Polyb. XXVII.7.11), что привело к борьбе группировок на острове (Polyb. XXVII.2). Родоссцы вели с царём тайные переговоры (Liv. XLIV.15), известили Персея, что готовы к войне с Римом (Liv. XLIV.23). Ливий здесь явно путает антиримскую «партию» с родосским правительством. Оно действовало вполне легально, отправляя послов и в римский лагерь, и к царю, разведывая, нельзя ли положить конец войне. Торговые убытки из-за затянувшейся войны раздражали, к тому же мир мог поставить врагов в «равновесие, полезное для всех меньших государств»[975], в том числе и Родоса.

Консул Марций просил послов примирить Антиоха с Египтом (Polyb. XXVII.17.4), сам Рим сейчас не хотел портить отношения с Селевкидом. Аппиан ошибочно считает, что консул действительно просил помирить Рим с Персеем (Mac. XVII). Полибий подозревает, что он просто хотел использовать родоссцев посредниками в этом деле, чтобы получить повод для наказания Родоса (XXVIII.17.6). Коварство Марция было хорошо известно. Но это мнение Полибия маловероятно и могло идти от личной неприязни автора к Марцию, здесь мы согласны с Т. Франком[976]. На Родосе слухи, что он просил посредничества в мире, восприняли как свидетельство слабости Рима (Polyb. XXVII.17.14). Сторонники царя подняли голову, это хорошо видно из фразы Полибия: «На Родосе распри всё усиливались» (XXVIII.16.1). В народном собрании, решившем отправить в Рим послов просить прекращения войны, явный перевес был уже у друзей Персея (Polyb. XXIX.10.3) или искренних сторонников мира. Возможно, часть народа решила, что появилась возможность оказать услугу и Риму, и Персею, если уж обе стороны хотели мира. Очевидно, к власти пришли враги Рима, т. к. Полибий определённо пишет, что виноваты были не все родоссцы, а только их «тогдашние заправилы» (XXIX.19.2). Даже учитывая стремление Полибия примирить римлян с греками, невозможно допустить, что все родоссцы в одночасье стали врагами Рима, несомненно, он даёт объективную информацию об изменениях во властных структурах острова. Родоссцы даже известили Персея, что своим влиянием прекратят войну (Liv. XLV.29). Однако Ливий явно преувеличивает их решимость, более информированный и более объективный Полибий всего лишь пишет: они сообщили царю, что постараются о мире (XXIX.11.5). Как всегда, когда версии этих двух авторов расходятся, предпочтение следует отдать эллину.

Сенат, превыше всего ставивший интересы Рима, возмутился попыткой островитян вмешаться в его политику. Чужие убытки «отцов» не трогали, напоминания о заслугах раздражали, а неуклюжая попытка припугнуть их тем, что Родос может примкнуть к царю, разгневала. В ответ сенат объявил об освобождении Карии и Ликии от власти Родоса (Liv. XLIV.15). И здесь римская «свобода» выступает в качестве наказания хозяев освобождённых. Правда, Ливий излишне драматизирует события, само «освобождение» произошло несколько позже (см.: Polyb. XXX.5). Важно другое: послам заявили, что после победы каждому государству воздадут по заслугам.

Весть о поражении Персея застала послов в Риме (Liv. XLIV.15). Мнение П. Бенеке, что посольство прибыло, когда известия о Пидне уже были получены[977], ошибочно. Поздравив с победой, послы отбыли. Родос охватила паника: уничтожение города было вполне реально. Страх велел немедленно осудить на смерть всех известных врагов Рима (Liv. XLIV.19). Новое посольство униженно просило прощения за «измену» (Diod. XXXI.I) и умоляло пощадить полис (Liv. XLIV.20).

Многие в Риме требовали разрушить богатый Родос, желая его разграбления (Aul. Gel. VII.3). Два трибуна спасли его, наложив вето на войну (Liv. XLV.21.3). Приписывать спасение острова Катону и утверждать, что эти трибуны были «связаны с ним»[978], у нас нет достаточных оснований. Катон мог полагать, что наказание превысит «преступление», трибуны, не исключено, были просто подкуплены родоссцами. В любом случае главное не это – сенат решил сохранить союзника «на всякий случай», но сделать всё, чтобы максимально ослабить его и впредь лишить возможности мешать римским интересам. В предыдущий период одной из причин процветания острова была его разумная внешняя политика[979], но теперь ошибочная дипломатия родосской верхушки привела к подрыву его экономики.

Родос потерял владения на материке, Делос объявили свободным портом, торговые пути переместились, и остров понёс колоссальные убытки. Родос покарали не за то, что он «предпочёл свои торговые интересы выгодам Рима»[980], не за «неудачную попытку посредничества»[981], и уж, разумеется, причиной не могла быть «надменность родосских