Книга Талисман цесаревича - Сергей Юрьевич Ежов

на построениях строевую песню. Что же, спою её, совсем чуть-чуть изменив слова:

В сражении важно всё клинки кавалеристов

А также штык солдатский в рукопашный бой

Но только всех важней для матушки пехоты

Могучей артиллерии шквал огневой

Песню оценили, и через короткое время слаженным многоголосьем выводили припев:

А ну-ка твёрже шаг и громче запевала

Идут отчизны верные сыны

Артиллерист гордись, что Родина назвала

Артиллерию богом войны

Глава 13

Когда вернулся домой, меня уже ждал лакей с приказом императора незамедлительно явиться к нему в кабинет.

С такими вещами не шутят. Сказал царь явиться к нему — изволь выполнять. А как же иначе? Спускаюсь из своей комнаты в жилом крыле Зимнего дворца к покоям императора, попутно размышляя:

«Эко меня угораздило: самый роскошный дворец Европы я считаю своим домом! Бывают же выверты судьбы»!

Павел принял меня без задержки.

— Присаживайся, Юрий. Что ты жив и здоров, мне сразу доложили. Меня интересует вот что: почему ты пошел на дуэль? Разве нельзя было если не отказаться, то как-то избежать?

— Никак нельзя, Павел Петрович. Скоты, подобные этой троице понимают только один язык: крепкую палку. Таких подонков можно только давить, иначе они задавят не только тебя, но и твоих близких. Я уже говорил генералу Кукорину и повторю снова, что не меня они хотели унизить, а Вас, императора. Это продолжение двадцатилетней травли на новом уровне.

— Я тоже так рассудил. Но ты смертельно рисковал, Юрий Сергеевич.

— Поверь, Павел Петрович, риск был не столь велик, как кажется.

— Объяснись.

— Дело в том, что офицеров обучают стрельбе на расстоянии пятнадцать-двадцать шагов. На большем расстоянии у обычного стрелка попадание круглой пули из гладкоствольного пистолета переходит из области статистики в область гадательную.

— И что из этого следует, Юрий Сергеевич?

— Меня учили стрелять на большее расстояние. Дистанция в сорок и даже пятьдесят шагов для меня вполне приемлема. Другой вопрос, что убойная сила пули из обычного пистолета на таком расстоянии резко падает, но у меня были нарезные пистолеты.

— Не обвинят ли тебя в бесчестном поведении?

— Ни в коем случае, Павел Петрович. Наоборот, бесчестными предстают именно эти люди. Когда разрядили пистолет поляка, оказалось что пуля обмазана каким-то ядом. Об этом генералу Кукорину при мне доложил лекарь, которому пулю отдали на исследование.

— Вот оно как? Мне ещё не доложили об этом. Хорошо же. Негодяи будут публично повешены.

— Павел Петрович, только пусть их перед этим вылечат.

— Зачем?

— Чтобы на эшафоте они не выглядели пострадавшей стороной.

— Дельное рассуждение, так и сделаем. Но меня беспокоит твоя безопасность, Юрий Сергеевич. Ты нужен стране и моему Дому.

— Благодарю, государь. Полностью избавиться от опасности нельзя, но резко её уменьшить возможность имеется.

— Какая?

— Нужно по возможности полно выдавить из столиц и армии клевретов прежних императриц. Они носители самого духа переворотов и измены.

— Ты прав Юрий Сергеевич, нужно. И сделать это нужно как можно скорее. Есть мысли, как это можно сделать?

— Полагаю, Павел Петрович, что следует пойти путём самих англичан. Чиновников и военных, просто распускающих язык напрямую наказывать не надо. Стоит лишь негласно предупредить руководителей всех рангов, что продвижение по службе таких болтунов следует максимально ограничить. Ты, со своей стороны легко можешь видеть, кто из высоких начальников развёл в своём ведомстве скопище недовольных. Таковых ты можешь тут же наградить орденом и направить на более высокую должность за Урал. Формально это повышение, и никто не скажет, что ты душитель свободы. Кстати, точно так же следует поощрять дураков, которые душат любую инициативу и любое слово критики. Впрочем, этих следует поощрять на время.

— Недурной ход. Что же с общественным мнением?

— С ним сложнее, но возможности есть. У тебя имеется оппозиция. Как правило, это люди, благоденствовавшие при прежних императрицах. Следует напустить на них фискалов и прокуратуру. Пусть следователи тщательно проверяют тёмные делишки твоих недоброжелателей и главным условием их работы пусть будет полное невнимание к политической деятельности, а интересует только уголовная составляющая. Самих врагов подвергать прямой опале не надо — это восстановит против тебя высшую аристократию. Однако безжалостно сажай в застенки всех их приближённых, но только за уголовные преступления: воровство, взятки, растление, убийства. Через некоторое время вокруг оппозиционных вельмож возникнет вакуум — кому хочется вместо получения благ и привилегий попасть в уголовную тюрьму? И прошу заметить: следователей и членов их семей следует оградить от попыток их придавить, запугать или обидеть физически. Следует продумать этот вопрос.

— Тоже недурно. А слухи, домыслы?

— Запускай ответные слухи, Павел Петрович. У чиновников Тайной канцелярии и полиции наверняка найдутся агенты готовые распространять нужные гадости о вредных тебе людях, причём лучше, если гадости будут правдивы больше чем наполовину, а лучше — полностью. Кроме того, у вас с Натальей Алексеевной есть двор, нельзя не использовать такую возможность для воздействия на умы света. Кстати и тут у вас имеется отличная возможность возвышать одиозные личности до должностей губернских и уездных чиновников за Уралом. И вот что мне пришло в голову: введи новый орден, которым ты будешь награждать перед повышением в должности в Сибири. Подошло бы название «Орден Иуды», но это было бы слишком прямолинейно.

— Нет, Юрий Сергеевич! — засмеялся Павел — Специально такой орден вводить не будем, а вот слухи, по Вашей методе, запустим. Да я и сам раз-другой могу невзначай проговориться: пора мол, такого и сякого пожаловать орденом Иуды Искариота. Однако вернёмся к началу разговора. Я всерьёз опасаюсь за твою жизнь и посему отныне ты должен всюду следовать не менее чем с двумя-тремя охранниками.

Я задумался. Очевидно, что покушения подобные сегодняшнему ещё будут, а потому требование Павла абсолютно разумно.

— Павел Петрович, а нельзя ли сделать по-другому?

— Как же?

— Я давно усиленно обучаю молодых людей тому, что сам знаю. Может быть, их использовать в качестве охраны? Наберу ещё с десяток офицеров и сержантов…

— Это уже мелочи, разбирайся с ними сам.

И то верно, сам же убеждал Павла, что руководитель государства должен мыслить масштабно, оставляя мелочи исполнителям.

* * *

Точность — вежливость королей. Ровно в двенадцать пятьдесят девять я с тремя бодигардами[54], и одновременно моими учениками, спрыгиваю с коня у Офицерского собрания Синих кирасир. У крыльца нас встречает группа офицеров во главе с полковником. Все в армейской форме нового образца, у всех яростно сверкает всё что должно сверкать, на лицах — полагающиеся случаю эмоции. Улыбаюсь в ответ. Командир кирасир делает шаг навстречу:

— Господин полковник, разрешите отрекомендоваться, вице-полковник Дорохов Алексей Иванович.

Представляюсь в ответ, после представляю своих спутников:

— Имею честь представить офицерскому собранию прапорщиков Зотова Евгения Васильевича…

Следует церемония рукопожатий

— Михалёва Евграфа Степановича и Иванова Пахома Ивановича.

Слово за командиром:

— Господин полковник, разрешите представить Вам и Вашим спутникам офицеров полка.

Идём вдоль строя, пожимаем руки. Все наличные офицеры в строю: тридцать девять штаб и обер-офицеров, плюс десять сержантов включая давешнего посыльного.

— Особо представляю курсантов полковой школы средних командиров. Я знаю, что Вы, господин полковник, много сделали для внедрения в нашей армии полезного новшества, полковых школ младших и средних командиров. Я рад Вам сообщить, что мои курсанты обучаются наилучшим образом, и через полгода будут сдавать экзамены авторитетной комиссии. Приглашаю принять участие в оной.

— Благодарю, господин полковник, если выпадет такая возможность, непременно приеду на столь важное мероприятие. — солидно отвечаю я.

Проходим в зал, рассаживаемся. Меня, естественно, посадили во главе стола по правую руку от фактического командира полка, под портретом формального командира, императрицы Натальи Алексеевны. Мои прапорщики сидят среди обер-офицеров, и, судя по всему, чувствуют себя вполне непринуждённо.

— Господа, предлагаю общение без чинов. Вы согласны, Юрий Сергеевич?

— Разумеется, Алексей Иванович.

— Прекрасно. Сначала, если никто не возражает, мы прослушаем музыкальное