Книга Умеренность - Райан Холидей

для фортепиано с оркестром № 5, восьми из девяти симфоний и сотен других произведений.

Конечно, все в жизни требует определенной выносливости. Терпения. Стойкости. Отложенного удовлетворения. Все так. Но как насчет самой жизни? Сенека писал с позиции собственных тяжелых болезней, а затем и изгнания: «Ведь иногда и остаться жить — дело мужества»[256]. И дисциплины тоже.

Жизнь несправедлива — она не добра. Она требует от нас не только силы тела и ума, но и души, того, что древние называли καρτερία («картерия») — упорство, настойчивость. Иначе мы не сможем выстоять. Не сумеем выдержать ударов судьбы, которые призваны обескуражить, заставить отказаться от себя, от ума, принципов, своей философии.

«Выдержка — это совокупность наших человеческих добродетелей», — говорил проповедник Уитнесс Ли.

Не просто пережить бурю или две, а нечто большее. Любой, у кого был плохой год, десятилетие или больше, поймет, о чем речь. Но именно борцы, которых одолевают трудности, боль и сомнения, отказываются прекратить сопротивление и сдаться. Это больше, чем мужество. Они победили себя в теле и разуме, даже если именно они активно действуют против них.

Мы должны считать их героями.

Философ Секст Эмпирик определил выносливость как «добродетель, которая делает нас выше того, что кажется трудновыносимым». Пол Гэллико, писавший о своем друге Лу Гериге, пытаясь дать определение героизму, остановился на такой формулировке: «Среди прочего способность к спокойному, безропотному страданию, способность принимать его и никогда не сообщать об этом, не позволяя миру подозревать, что ты переносишь»[257].

Сенеку сослали на восемь лет. Флоренс Найтингейл шестнадцать лет ждала возможности заняться делом, о котором мечтала. Джеймс Стокдейл[258], должно быть, бесчисленное количество раз мечтал о смерти, когда его подвешивали со связанными за спиной руками, которые выворачивались из суставов.

Подумайте о королеве, переживавшей свой annus horribilis — несчастливый год. Об Анне Франк, 25 месяцев просидевшей на чердаке и жизнерадостно описавшей это в своем дневнике. О Стивене Хокинге, который провел сорок лет в инвалидном кресле из-за бокового амиотрофического склероза. О Марке Аврелии, который всю жизнь страдал от болезни желудка, войн, наводнений и настоящей чумы, но который все время напоминал себе, что нет ничего невыносимого (а единственное, чего нельзя вынести — наша бренность, — решает эту проблему за нас)[259]. Подумайте о матерях, которые переживали послеродовой период.

Подумайте о людях, которые боролись с раком, банкротством, унизительной неудачей. Подумайте о наркозависимых, которые сражались с ломкой, чтобы вернуться с самого дна. Подумайте о людях, которые пробивали себе путь из нищеты многих поколений. Подумайте о рабах, которые пережили худшее из того, что люди могут сделать друг с другом.

Они продолжали идти. Они не сдавались. И все же, как писала Майя Энджелоу[260], они поднимались. Тем самым облагородив и возвысив свою борьбу выносливостью и спокойной стойкостью.

Они доказали, что возвысились над испытаниями, выпавшими на их долю. Они продолжали идти вперед.

И вы можете.

Не отчаивайтесь. Не сдавайтесь. Сохраняйте веру.

Потому что однажды вы посмотрите назад и увидите другую сторону этой борьбы. И обрадуетесь, что сделали это.

И мы все будем рады.

Будьте лучшими

К 66 году до н. э. Помпей уже заслужил титул Magnus[261], и это сделало его и фактически, и по имени Помпеем Великим. Он завоевал Испанию. Дважды стал консулом Рима. Подавил восстание Спартака.

Теперь же ему пришлось разбираться с киликийскими пиратами, терроризировавшими Средиземноморье. Но прежде он пообщался на острове Родос с философом-стоиком Посидонием — одним из величайших умов античного мира.

Прощальное напутствие Посидония могло показаться излишним. «Тщиться других превзойти, непрестанно пылать отличиться», — сказал он амбициозному военачальнику, процитировав Гомера[262]. Но Посидоний имел в виду не победы над врагом, а то, как победить самого себя. Не получать почести, а быть почтенным.

Плутарх рассказывает об Эпаминонде[263] — гораздо менее известном полководце и государственном деятеле Греции, жившем за много поколений до Помпея. Несмотря на военный гений, проявленный на поле боя и вне его, Эпаминонда назначили на оскорбительно незначительную должность в Фивах: поручили следить за городскими улицами. Он не стал возмущаться или отчаиваться от такой несообразности (некоторые завистливые и боязливые соперники считали, что это фактически положит конец его карьере), а принялся за работу, заявив, что «не только должность делает честь человеку, но и человек — должности»[264]. Плутарх пишет, что «этой службе, которая до него сводилась к надзору за уборкой мусора и стоком воды, он сумел придать значительность и достоинство»[265] — благодаря упорному и добросовестному труду.

Лучшим является тот, кто своей дисциплиной придает блеск своим достижениям, а не наоборот.

Именно это Посидоний пытался донести до Помпея, а Помпей не смог до конца осознать. Дело не в том, что мы делаем, а в том, как мы это делаем и, следовательно, кто мы есть.

Слишком часто мы видим, что люди предпочитают быть великими профессионалами, а не просто великими; считают, что нужно гнаться за успехом, искусством, славой или властью в ущерб всему остальному.

Должно ли быть так? Разве есть противоречие между тем, что вас любят, и тем, что все идет прекрасно?

Или воздержанность, как утверждал Цицерон, может быть украшением на вершине великой жизни?

Королева Елизавета унаследовала монархию. Марка Аврелия еще юношей предназначили в императоры. Однако царственность им придавал не трон, а поведение. Они были теми, кого древние называли первыми гражданами — по характеру, а не по чину. Как писал Марк, он никогда не стремился стать самым могущественным правителем, завоевать наибольшую территорию или построить самые красивые здания. Вместо этого он стремился к совершенству характера — «это то, чтобы всякий день проводить как последний, не возбуждаться, не коснеть, не притворяться»[266]. Просто так случается: прекрасные внешние достижения, как у Елизаветы и Марка, могут оказаться результатом внутренних усилий. Они не являются целью, они — побочные продукты.

После того как мы побороли себя, победить мир почти легко. Хотя, конечно, первое удалось меньшему числу людей.

Когда вы изучаете истинных мастеров любой профессии, вы обнаруживаете: их мало волнуют победы, деньги, слава — большая часть пришедшего к ним вместе с успехом. Их путь всегда был направлен к чему-то большему. Они не соревнуются с конкурентами. Они сражаются с самими собой.

Самодисциплина никогда не связана с наказанием или лишением. Она в том, чтобы стать лучшим — из тех, кем вы способны стать.

Борьба за это имеет меньше отношения к победе над другими и больше — к подавлению желаний, недостатков, эгоистических инстинктов, имеющихся у каждого человека. Майкл Джордан вынужденно