Книга Город как безумие. Как архитектура влияет на наши эмоции, здоровье, жизнь - Сара Уильямс Голдхаген

Столкновение с такими пазлами приводит к приятному чувству когнитивной вовлеченности. Решение головоломки требует творческого подхода и сосредоточенности, и поскольку это решение совсем не очевидно, мы продолжаем обдумывать его снова и снова. Что с этими огромными складчатыми сводами в сиднейской гавани? Почему этот огромный стадион в Пекине наводит на мысли о хрупком воробьином гнездышке? Почему церковь в Арканзасе сходна и сначала ассоциируется с ангаром или гаражом? «Щелчок», который мы «слышим», когда находим объяснение, нейробиологически соответствует выбросу эндорфинов в парагиппокампальной коре, порождающих ощущение удовольствия, и это удовольствие вкупе с нашим когнитивным взаимодействием с объектом кодируется как часть впечатления от этого места. Такие места с большой вероятностью останутся в нашей памяти, став частью внутреннего нарратива о непрерывно разворачивающейся истории нашей жизни.

Формулы и свобода: широкий диапазон эмпирических эстетик

Обширное – и дорогостоящее – здание Шотландского парламента в Эдинбурге Энрика Миральеса и Бенедетты Тальябуэ (EMBT) воплощает все эти принципы эмпирического дизайна, наглядно демонстрируя, что следование им создает богатые, животрепещущие и весьма разнообразные дизайнерские решения. Шотландский парламент как ничто другое передает то, что часто называют «неистовой» независимостью народа, которую он репрезентует. Настолько же большой и расточительный, насколько мала и скромна церковь Св. Николая, великолепный Шотландский парламент соединяет в себе такие аспекты социально ориентированного проектирования, как городское планирование, архитектура и ландшафтная архитектура. С точки зрения созерцателей, Шотландский парламент убедительно доказывает, что строительная среда — это работа мастера, втрое превышающая все то, что дизайнеры могут и мечтают спроектировать.

Это красивое здание символизирует демократические устремления шотландского народа и заявляет о его тяге к самоуправлению. В то же время в его гармонии с окружением отразился своеобразный шотландский национальный дух. Оно так тщательно вписано в уличный пейзаж, что его масштабность не так легко заметить. Расположенный в нижней части Королевской мили, напротив дворца Холируд, принадлежащего британским монархам, шотландский парламент, если смотреть издалека, вторит холмистым очертаниям этого района и кажется практически затерявшимся у подножья эдинбургских холмов Солсбери – скалистых выходов красной вулканической породы, – среди тропинок, озерец, вересковых полян, стелющихся трав и десятифутовых чертополохов в голубовато-серых тенях. Со стороны фасада, где находится вход для публики, поросшие травой ступенчатые насыпи скрывают службы и подземный многоуровневый гараж, закругляясь от подножья трона Артура и заканчиваясь у зигзагообразных отражений в бассейнах по сторонам от входа для публики. Этот ландшафт направляет, как и канал и фонтан в Институте Солка. В него внедрены пространственные и сенсомоторные индикаторы, указывающие на вход. Вестибюль представляет собой длинное низкое пространство с цилиндрическим сводом и естественным верхним освещением. Также это находящиеся на нижнем уровне атриумы (дизайн, так уж совпало, напоминающий другое здание Кана – художественный музей Кимбелла в Форт-Уорте). За этим длинным низким зданием толпятся средней величины блоки в форме листьев, где находятся зал заседаний и палаты комитетов. Вход в зал заседаний и помещения для депутатов шотландского парламента занимают те блоки, которые расположены вдоль оси как листья на ветке, при этом каждый «лист» придает форму пространствам соразмерных человеку помещений, остекление которых открывает вид на утесы, пропускает и преломляет дневной свет особым, неповторимым образом.

Эту одноэтажную лофтоподобную «ветвь» продолжает необычное смешение открытых и закрытых помещений: скульптурные бетонно-деревянные опоры, между которыми распахиваются огромные листовидные световые люки, разбивают обширное горизонтальное помещение на меньшие обособленные пространства. Залитое светом фойе и прилегающий снаружи сад с красивыми растениями милосердно предлагают к осмотру соразмерные человеку завихрения и зоны для рассадки, где парламентарии могут общаться друг с другом или с представителями средств массовой информации. С противоположного конца этого фойе, обращенного к городу, поднимается самый высокий блок комплекса, в котором находятся кабинеты членов парламента и их помощников. В комплексе чрезмерно многопрофильных зданий внешний фасад этого офисного блока воплощает визуальную привлекательность упорядоченной сложности и эмпирическую затейливость: соразмерные телу уютные закутки для чтения или спокойной беседы выступают из фасада, скульптурные накладки повторяют очертания мягкого кресла, совмещенного со ступенчатыми книжными полками, которые находятся в этих закутках, а по-разному расположенные приспособления для защиты от солнца напоминают зубочистки, брошенные поверх каждого отдельного окна.

Внутри и снаружи дизайн офисного блока воздает должное исключительности каждого индивидуума в рамках коллектива, создавая условия для церемонии социального общения, к которой мы присоединяемся, когда проходим через лепестковый зал. После мы поднимаемся по просторной лестнице, которая приведет нас в удивительный зал заседаний. Из этого стофутового просторного амфитеатра, залитого дневным светом, открывается мало видов на величественный ландшафт, что концентрирует наше внимание на важной задаче – управлении людьми. В отличие от противопоставленных друг другу скамей в лондонском здании Парламента, на которых настаивал Черчилль, здесь сиденья расположены уплощенным полукругом, что символизирует – и в действительности допускает – бо́льшую гибкость и способность к сотрудничеству шотландских политических партий. Свет льется из окон, сосредоточенных высоко на обеих стенах помещения в форме лодки. Конструкция допускает такие широкие пролеты, поскольку мощный динамичный потолок сооружен из прочных дубовых балок, прогибающихся по направлению к середине груза, который они удерживают, а также опущенных вниз деревянных балок, динамично закрепленных на их концах. Деревянный остов потолка, кажется, слегка колышется. С искусной поэтичностью дизайн зала заседаний отсылает к двум источникам, вдохновившим на его создание, – деревянным крышам парадных залов в шотландских замках и перевернутым корпусам лодок, которые Миральес и Тальябуэ, его архитекторы, видели на пляжах шотландских побережий.

Зал заседаний вызывает чувство благоговения, мало отличающееся от того, которое мы испытывали в Амьенском соборе. Он возвышает наши личные чувства и порождает ощущение общности с человечеством.

С мягкой мужественностью здание шотландского парламента передает счастье демократических идеалов и тяжесть их воплощения. В то же время комплекс – городской ландшафт и собрание зданий – демонстрирует, насколько широки возможности эмпирического дизайна. Ни в коей мере не формальный, он – результат того, как Миральес и Тальябуэ, работая с партнерами и клиентами, поэтично интерпретировали и оформили идентичность политического института, создав оригинальные, разнообразные, географически и культурно адекватные формы. Дизайн здания, его размещение в природе и в городской среде демонстрируют ту разновидность упорядоченной сложности, которая завладевает нашим вниманием. Снова и снова нас приглашают при участии всех наших чувств воспринимать его фактурные поверхности, его естественное освещение, его видимые мужественные конструктивные детали, его материалы с богатой текстурой – бетон, шотландские гнейс и гранит, дубовые балки и тонкие, светящиеся кленовые панели. От общей концепции дизайна до выполненных вручную деталей здание парламента Шотландии сопрягает масштаб человеческого тела с масштабом города и этого величественного места. От пространственной организации до отдельных эпизодов оно демонстрирует то, как вы можете жить отдельно и сотрудничать с социумом в этом весьма рассредоточенном, поразительно сложном мире. Темы и метафоры, связанные с историей, ландшафтом, демократией, индивидуальностью и социальным сотрудничеством, пронизывают здание – не только фасад и внешнюю оболочку, – придавая формы его пространствам и создавая у его пользователей всестороннее впечатление от строительной среды, которое вдохновит и облагородит многие дни и жизни.