Книга Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации - Иван Саблин

Правительство Хары, не принимавшее идей Вильсона, не оказало поддержки бурятским и монгольским политикам, период наибольшей активности которых совпал по времени с Движением 1 марта – массовыми антиколониальными выступлениями в Корее весной 1919 года, получившими поддержку корейцев российского Дальнего Востока. «Голос Родины» опубликовал русский текст декларации независимости Кореи 17 марта 1919 года, которую принял Корейский (Всекорейский)[410] национальный совет во главе с Мун Чан Бомом в Никольске-Уссурийском. Эта декларация, ссылаясь на японскую аннексию Кореи, на Двадцать одно требование, предъявленное Китаю в 1915 году, и на ее намерение взять под контроль Сибирь, называла Японию новым врагом всемирной демократии, занявшим место Германии и ее союзников[411].

Некоторым на Дальнем Востоке представлялось, что международное положение русских мало чем отличается от положения бурят-монголов или корейцев. К примеру, «Прибайкальская жизнь» опасалась, что отсутствие России на Парижской мирной конференции подорвет ее позиции в послевоенном мире[412]. Владивостокские газеты «Воля» и «Дальний Восток» уделяли много внимания насилию, которое чинили японские войска, и русской поддержке корейского движения. Впрочем, дальневосточные газеты разнились в оценках положения в Корее, показывая, что в регионе есть и сторонники Японии. Хабаровская газета «Приамурская жизнь» назвала Движение первого марта «беспорядками» и перепечатала статью из в целом либеральной газеты «Осака Майнити Симбун» («Ежедневная газета Осаки»), видевшей в лозунге самоопределения причину дезинтеграции Китая и России и считавшей, что корейцы неправильно интерпретируют этот лозунг, поскольку Корея и Япония скреплены общим прошлым и поскольку Корея вступила в империю добровольно[413].

Некоторые российские политики, например С. Д. Меркулов, считали большевиков, американцев и евреев главными угнетателями этнически эксклюзивной русской нации. В письме к своему бизнес-партнеру от 15 марта 1919 года С. Д. Меркулов утверждал, что лишь японская защита может гарантировать безопасность предпринимательству на Дальнем Востоке. Высказывая крайне правые и антисемитские взгляды, С. Д. Меркулов утверждал, что если бы не японцы, то большевики и их американские «союзники» всех бы поубивали. Признавая, что ему самому в прошлом были свойственны антияпонские взгляды, Меркулов полагал, что возродить Россию можно лишь с помощью Японии. С точки зрения Меркулова, если Россия обречена, Приморью будет лучше под властью японцев, чем под властью американцев[414].

Хотя некоторые корейские и китайские социалисты и националисты уже сотрудничали с Советской Россией – корейские и китайские делегаты принимали участие в Первом конгрессе Коминтерна (Москва, 2–6 марта 1919 г.) с совещательным голосом – большинство из них все же возлагало свои надежды на Парижскую мирную конференцию. И, несмотря на то, что в апреле 1919 года во Владивостоке Союз корейских социалистов, который ориентировался на Москву, трансформировался в Корейскую социалистическую партию, большинство членов Корейского национального совета не желало сотрудничать с cоветской властью, и члены Корейской социалистической партии были вынуждены выйти из его состава[415].

Украинские националисты Дальнего Востока тоже надеялись, что США и Великобритания признают суверенитет Украины, а Парижская мирная конференция примет во внимание украинские интересы. Украинское самоуправление на Дальнем Востоке продолжало расширяться после падения первой cоветской власти. Четвертый Всеукраинский (Украинский) съезд Дальнего Востока (Владивосток, 25 октября – 1 ноября 1918 г.) утвердил первую Временную Дальневосточную украинскую краевую раду и избрал Глушко председателем Дальневосточного секретариата, расположившегося во Владивостоке. В феврале 1919 года Дальневосточный секретариат провозгласил себя одновременно органом самоуправления украинцев Дальнего Востока и консульством УНР. Региональные организации и вторая сессия Дальневосточной украинской краевой рады (27–31 мая 1919 года) предварительно приняли Конституцию национально-культурной автономии (самоуправления) украинцев на Дальнем Востоке, утвердить которую должен был Пятый украинский съезд Дальнего Востока. Украинская автономия была организована через «национальный список (реестр)», подобно национальным автономиям по Конституции УНР 1918 года, и включала в себя образование на украинском языке и украинские вооруженные силы. Краевая рада должна была проводить две сессии в год и координировать свои действия с законодательными органами Сибири и Украины[416].

В отличие от делегации Забайкальского монгольского правительства Ким Гюсик и другие корейские политики из Китая, с российского Дальнего Востока и из других мест проживания корейцев сумели добраться до Парижа. Но их попытки добиться международной поддержки корейского движения оказались тщетны, несмотря на помощь со стороны китайского правительства[417]. Китайская делегация и сама была вынуждена противостоять японским претензиям на китайские территории, прежде находившиеся под контролем Германии. Неспособность китайской делегации вернуть контроль над Шаньдунским полуостровом привела к массовым протестам китайских националистов – Движению 4 мая[418]. Хотя украинские делегаты тоже добрались до Парижа, Парижская мирная конференция не признала и независимость Украины, не говоря уже об украинском самоуправлении на Дальнем Востоке[419].