Книга Когда море стало серебряным - Грейс Лин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Император рассмеялся, его жестокий холодный смех раскатился по небу.
– Она права, – сказал он детям. Эхо его смеха ещё не отзвучало. – Мне и не был нужен этот камень!
Он смотрел на Ишаня со злорадным ликующим видом, едва не пожирая его глазами.
– Мне был нужен ты! – сказал он. – Всё это время мне был нужен ты! Я знал, что принести мне камень сможешь только ты, Мальчик-Женьшень!
Мальчик-Женьшень? Пиньмэй повернула голову и уставилась на Ишаня с разинутым ртом. Ишань потрясённо смотрел в глаза императору, и Пиньмэй впервые увидела, как в лице её друга мелькнул страх. Ей вдруг почудилось, что она видит Ишаня первый раз. Казалось, его красная шапка и одежда пылают, излучая свой собственный свет.
– Лунный Старец! Дух Горы! Или как там ещё они тебя называют? – продолжал император. – Тот, кто не может оставаться равнодушным к страданиям смертных! Тот, кто всегда приходит на помощь! Вот так я и догадался, что ты придёшь. И теперь, когда ты тут, я наконец-то заполучу моё бессмертие!
– Нет! – прошипел Ишань и метнул Светоносный Камень в императора.
На какой-то миг вокруг стало совсем тихо. Камень полетел по идеальной дуге, словно падучая звезда в ночном небе, метя прямо в императорскую грудь. Глаза императора вспыхнули в свете фонарей, и в них отразился ужас. Но камень не успел врезаться в императора: вдруг подскочила какая-то чёрная тень и перехватила его!
В следующий миг тень рухнула на землю, так что хрустнули камни, и Пиньмэй увидела, что это была не тень, а обезьяна. Уродливое существо лежало на спине и отчаянно махало всеми четырьмя конечностями, шипело и плевалось, но подняться не могло, потому что на груди его лежал камень. Вокруг прыгала ещё одна обезьяна – в горящем на свету зелёном браслете – и, тоже шипя, всеми силами пыталась приподнять камень, однако сдвинуть его было не легче, чем луну с неба.
Император опять расхохотался и взмахнул рукой. Охрана вмиг набросилась на Ишаня, повалив его на землю; его красная шапочка скрылась из виду.
– Только гора может поднять луну! – сквозь смех выговорил император и двинулся к Ишаню, по пути выхватывая из ножен меч. – А луна – это слезинка богини с рыбьим хвостом! А слезинка богини – это камень, который можешь поднять только ты, Дух Горы! Но ты ещё и Мальчик-Женьшень, и я убью тебя и стану бессмертным!
– Нет! – завопила Пиньмэй. На этот раз крик вырвался наружу, высвободив и ноги, и она бросилась на императора. Но тот своими ручищами просто сгрёб её, как охапку снега, и его жестокий, зловещий хохот оглушил её.
Однако Пиньмэй не стала брыкаться и вырываться. Вместо этого она вцепилась в золотые одежды императора и принялась шарить пальцами. Где же эта штука? Вот она! Оказывается, это не булавка! Это иголка! Иголка, вонзённая в рисунок, вышитый чёрным. В Чёрную Черепаху!
Мысль, которая раньше лишь мерцала, теперь ярко вспыхнула и заискрилась. Железный Стержень умеет уменьшаться до размеров иголки, сказал Морской Царь. Я дал ей ту иголку из сокровищницы, сказал Радость в Сердце. Я сшила ему рубашку с драконом, чтобы дракон охранял его и защищал, и оставила в ней иголку, сказала госпожа Мэн. Князь Тигр разорвал на твоём муже рубашку, выдрал из неё клок и сделался непобедимым, сказал госпоже Мэн князь Города Яркого Лунного Света. Пиньмэй сверлила иголку взглядом. Неужели? Возможно ли? Да!
И под неумолкающее эхо зловещего хохота Пиньмэй выдернула иголку – и избавила Чёрную Черепаху Зимы от Железного Стержня.
Небо загрохотало.
Это был грохот, от которого все, кто ещё не лежал на земле, рухнули на колени. Пиньмэй тоже упала, пальцы её всё ещё сжимали иглу, остриё было нацелено на императора, словно крошечный меч. Распустившаяся чёрная нитка, которой была вышита черепаха, натянулась между Пиньмэй и императором и растаяла в чёрном небе, точно тоненькая струйка дыма. Император уставился на неё, не веря собственным глазам.
Но больше он ничего сделать не мог – только стоять и смотреть. Мощный порыв зимнего ветра разорвал небо пополам, подбросив Пиньмэй вверх. Она упала на четвереньки, всё ещё сжимая иглу, теперь кончик иглы вонзился в щель между мозаичными камнями двора. В промежутках между оглушительными завываниями ветра Пиньмэй слышала вопли и крики, видела, как слуги императора в ужасе разбегаются кто куда. Земля, казалось, выгнулась горбом, стряхивая с себя людей, как капли воды.
Императорский паланкин рассыпался в щепки, фонари раскатились по земле, масло из них разлилось, пламя полыхало по всему двору, как будто огненные цветы расцвели вдруг на замёрзшей земле. Деревья кланялись до земли и переламывались надвое, и треск, подобный россыпи фейерверков, тонул в небесном громе.
Пиньмэй, подняв голову, в ужасе смотрела, как грозная незримая сила крушит Врата Чёрной Черепахи. Величественные ворота сложились пополам, словно листок бумаги, изразцы и камни дождём посыпались на землю. Императора в его золотых одеждах швыряло туда-сюда – словно невидимый гигант жонглировал золотым слитком. Наконец его ударило о самую высокую колонну ворот за миг до того, как она рухнула – и погребла под собой императора. Нечеловеческий вой, полный страдания, обиды и гнева, донёсся из-под обломков колонны, заглушая даже завывания ветра. Этот ужасный звук заполнял собой всё пространство, отдаваясь многократным эхом, так, что даже звёзды на небе, казалось, содрогались. Огромная туча чёрной пыли взметнулась ввысь, укрыв от глаз небо, и звёзды, и даже луну.
В наступившей тьме Пиньмэй ясно видела, как излучает свет тоненькая красная нитка у неё на запястье. Пальцы её всё ещё сжимали иглу, остриё которой вонзалось в землю, – и земля вокруг этого острия не тряслась и не двигалась, хотя вокруг был хаос. Свет от красной нити освещал иглу и руку Пиньмэй. Она слышала, как крушится изразцовая плитка, как ломаются ветви, как деревянные обломки колотят по каменному двору, словно барабанные палочки, – но сама оставалась невредимой.
– Это всё нитка, – прошептала она. – Нитка защищает меня, а иголка не даёт земле трястись…
Очередной мощный порыв ветра разметал тучу, чёрная пыль развеялась по вечернему небу. Полная луна снова озарила тьму, блестя и сияя ещё ярче, чем прежде. Свет её струился на землю, точно небесная красота неведомой богини. В мире опять стало тихо.
И эта тишина была мирной. Ветер стих, небо успокоилось, это была не тревожная, напряжённая зимняя тишина, не пауза, когда Чёрная Черепаха набирает в грудь побольше воздуха, чтобы выдохнуть порыв ледяного ветра. Нет, это была спокойная, уютная тишина, какая бывает, когда сидишь у огня со старым другом, вернувшимся домой из долгих странствий.
