Книга Ледяная магия - Ольга Романовская

– Мы требуем справедливости, мастер, – за главного говорил Брок Кант, старший офицер стражи.

Судя по недоброму взгляду, которым он одарил меня, пресловутая справедливость заключалась в моем уничтожении. Пора паковать оставшиеся вещи и продавать лавку за бесценок: спокойно пожить хотя бы неделю мне не дадут.

– Какой именно?

Гордон приподнял полы и повернулся так, чтобы мужчины видели, он при оружии. Длинный кинжал в умелых руках сослужит добрую службу.

– Суда над ведьмой. – Брок ткнул в меня пальцем.

– На каком основании? – нахмурился инквизитор.

Глаза его заиндевели.

– На основании того, что она добивается казни невиновного человека и магией привязала к себе нашего товарища.

Алан, опять Алан! Действие приворота давно закончилось, если бедняга питал какие-то чувства, то исключительно по собственной инициативе.

Гордон положил левую руку на пояс и уточнил:

– Правильно ли я понимаю, вы указываете мне, что делать, сомневаетесь в компетентности Второго отдела? Напоминаю, госпожа Рур полностью оправдана.

– Она и вас опоила! – с горечью пробормотал офицер.

Сердце ушло в пятки, когда рука ближайшего стража легла на спинку стула. Сейчас Брок отдаст команду, и меня выволокут из таверны. Гордон не сможет им помешать. Он один, а их шестеро. Ладони похолодели, их покрыла легкая изморозь – магия откликнулась на грозившую хозяйке опасность. Сдерживала, убаюкивала дар. Выпустить его наружу я всегда успею, лучше не провоцировать агрессивно настроенных мужчин. Им нужен только повод, чтобы свершить самосуд. Эх, слишком рано я успокоилась, поверила, будто все позади!

Гордон медленно поднялся, заставив стоявшего рядом офицера попятиться. Одинокая фигура инквизитора внушала трепет. Не знаю, каким образом он добивался подобного эффекта. Чувствовалась огромная внутренняя сила, убежденность в своей правоте и безграничности собственных возможностей.

– Господа, – старший следователь не повышал голоса, но все посетители поневоле притихли, обратились в слух, – мне кажется, на сегодня достаточно спиртного.

Брок переменился в лице. Он всегда был упрямым, даже упертым, поэтому не продвинулся по службе, вот и теперь не промолчал, а ринулся в бой.

– Вы намекаете, будто мы пьяны?

Офицер, словно бык, наседал на Гордона. Тот не шелохнулся, только скрестил руки на груди.

– Я попытался найти смягчающие обстоятельства и спасти вас от гауптвахты, но раз вы совершенно трезвы, с вас другой спрос.

– Послушайте, вы…

И тут Брок допустил ошибку, фатальную ошибку: он поднял руку. Уж не знаю зачем, то ли просто активно жестикулировал, то ли действительно собирался ухватить инквизитора за грудки. Так или иначе, сделал он это при свидетелях, а Гордон не стерпел грубости. Офицер взвыл, когда старший следователь заломил ему руки за спину и, толкнув, нагнул над столом.

– Да нет, это вы послушайте, милейший, и ваши товарищи, которых командир распустил настолько, что они возомнили себя наместниками императора. – Гордон надавил сильнее, фактически вжав лицо Брока в доски. – Еще одна выходка, и в Перекопе состоится заседание военного суда. Займутся всеми, в том числе теми, кто молча сочувствовал смутьянам. Судьи не прибудут одни. Полагаю, вам знакомы карательные отряды? Гвардейцы покажутся цветочками. Понятно?! – рявкнул инквизитор, заставив присутствующих дружно вздрогнуть.

Лишенный возможности членораздельно ответить, офицер замычал.

– Теперь насчет сегодняшнего.

Старший следователь отпустил жертву. Покрасневший Брок судорожно оправил ворот рубашки и зыркнул на товарищей: молчите, мол, не смейте болтать о случившемся.

– Так как временно исполняющий обязанности командира стражи находится под следствием, наказание выберу я. Жалобы бесполезны, мэр в курсе временного чрезвычайного положения. Предполагаю, – инквизитор обвел взглядом стражников, ненадолго уставившись на каждом, – у вас возникнет желание подкараулить меня на улице. Не советую, гауптвахтой не отделаетесь. А теперь свободны, не портите мне обед.

Бормоча проклятия, Брок ринулся вон так, словно за ним гнались жители Мрачных чертогов Мары. Следом нерешительно потянулись остальные.

– Вот и новые враги! – тяжко вздохнув, проводила взглядом спины солдат.

– Шавки! – отмахнулся Гордон. – Стоит наступить на хвост, сразу лижут сапоги. Не бойтесь, Клэр, – он ободряюще улыбнулся, – они вас не тронут, позабочусь лично.

Вот «лично» меня и смущало.

Не чувствуя вкуса, доела кусок пирога и поспешила распрощаться.

* * *

Я расставляла флаконы по полкам, когда звякнул колокольчик. Не знаю, на что я надеялась, когда вновь занялась медициной. Отныне мою лавку обходили стороной, но все равно каждый день открывала ее и готовила свежие настои. Нежданный посетитель удивил. Обернувшись, я к облегчению увидела не солдат или Гордона, а одну из соседок. Она в нерешительности мялась на пороге. Глаза бегали, руки комкали концы повязанного на голову платка.

– Доброго дня!

Широко улыбнулась и, поправив передник, направилась к потенциальной покупательнице.

– Чем могу помочь?

– Мне…это… – Бедняжка жутко волновалась. – Жар у ребеночка.

– Который заболел?

Тут важно не переборщить с дозировкой, сначала узнать возраст.

– Младшенький. А ты правда любовница инквизитора?

Подобного вопроса я точно не ожидала и едва не осела на пол. Вот тебе и таверна, вот тебе никто не смотрит! Сплетню разнесли по всему городу. Хотя лучше уж любовница, чем ведьма.

Отойдя от первоначального изумления, поинтересовалась:

– Кто тебе сказал?

Прежде мы были с соседями на короткой ноге, решила пока не переходить на «вы».

– Да так, люди говорят, – Агнешка уклонилась от ответа. – Стихи, мол, читает, за ручку держит, вот Брока поколотил. Кто подумать мог, тщедушный, вроде, а как котенка! Маг, да? – В глазах женщины блеснул живой интерес. Понятно, по какой надобности она действительно ко мне заглянула. – И как в постели? Не обижает?

– М-м-м, я не ответила взаимностью.

В провинции лучше оставаться высоконравственной особой.

– Ну и дура! – вторично удивила соседка и бочком прошла вглубь лавки. – Тебе каждый день мужики на голову падают? На ведьму и вовсе никто не взглянет, проклятая ты. А так, может, ребеночка бы сделал, все женская радость.

Воистину, простота иногда хуже воровства, а некоторым лучше бы молчать. Мать сполна испила «женской радости», ни года спокойно не прожила. Да и унизительно. Словно третий сорт, который из жалости почтили вниманием на ночь, а потом уехали, женились на другой. Отец, конечно, остался холостым, ледяной колдун ведь, но Гордон же завет семью. И не со мной.