Книга Шестая жена - Виктория Холт

* * *

Охваченная тревогой, Нэн бродила по саду Хэмптон-Корта. Притворяться, что она ничего не боится, бесполезно. Всякий раз, когда в покои входил посланец, она начинала трястись от страха.

Она слышала о том, какая ужасная судьба постигла Анну Эскью в Тауэре. Она была на Смитфилдской площади и видела, как бедную, изуродованную пытками Анну вынесли на стуле. Нэн не могла смотреть, как ее сжигают; она опустилась на колени прямо на камни площади и принялась молиться, в то время как дым от костра поднимался к небу.

И вот теперь эти негодяи, погубившие Анну, подбираются к королеве.

Нэн наблюдала за пчелой, которая летала от цветка к цветку, собирая пыльцу. Она завидовала ей — та ничего не знала о дворцовых интригах, о страхе и о тех ужасных страданиях, которым могут подвергнуть хорошую, добродетельную женщину, хотевшую только одного — чтобы ей разрешили думать самостоятельно.

«А что дальше?» — спрашивала себя Нэн.

Она жила в постоянном страхе, что ее саму отвезут в Тауэр. А вдруг ее тоже подвергнут пытке? Она боялась не столько боли, сколько того, что она окажется недостаточно сильной, чтобы сохранить молчание и не выдать королеву.

Каких только трагедий не видел этот сад! Нэн казалось, что напряжением и ужасом наполнен сам воздух этого места, — столь многие страдали здесь, столь многие ходили по этому саду, предчувствуя свою гибель.

И теперь придворные говорят, что дни Катарины Парр сочтены.

Король рыскал своими глазками повсюду - повторялась история с Анной Болейн.

«Я готова умереть за нее! — думала Нэн, ибо умереть было легко. — И я молюсь, чтобы я не стала причиной ее гибели».

Но надо идти. Она должна, вместе с другими дамами, прислуживать королеве в ее покоях. В покоях королевы... Неужели в них скоро поселится другая женщина, которая придет на смену Катарине Парр?

Нэн уже собиралась было пересечь обширный двор, как вдруг увидела человека, торопливо шедшего по нему. Это он скинул плащ, чтобы самолично поворачивать дыбу и усилить и без того неимоверные страдания Анны Эскью. Нэн подалась назад и спряталась за арку.

Сэр Томас Райотесли, лорд-канцлер, улыбался, и Нэн подумала, что никогда еще не видела его таким довольным.

Что это значит? Какую еще гадость он задумал?

Он в большой спешке пересекал двор, и вдруг из его рукава по какому-то чудесному стечению обстоятельств выпал свиток и остался лежать на камнях, которыми вымощен двор. Нэн думала, что он поднимет его, но Райотесли даже не заметил пропажи.

Он скрылся во дворце.

С бешено бьющимся сердцем Нэн выбежала из укрытия и быстро подняла свиток. Она понимала, что это очень важные документы, но не стала задерживаться, чтобы прочитать их, а засунула за корсаж и со всех ног бросилась в покои королевы. Ее интуиция подсказывала, что самодовольная улыбка на лице канцлера имела прямое отношение к этому свитку.

Очутившись в небольшой прихожей, она вытащила документы из-за корсажа и стала рассматривать один из них. Она увидела печать и подпись короля и с ужасом поняла, что это был приказ об аресте.

Потеряв дар речи, она не могла оторвать от него глаз — никогда еще в своей жизни она не испытывала такого ужаса.

— Что же мне делать? — прошептала она. — Что делать?

Она закрыла глаза и прочитала короткую молитву, прося, чтобы Бог помог ей и подсказал, как лучше поступить. Затем она снова засунула документы за корсаж и бросилась разыскивать королеву.

* * *

Королева сидела в своей комнате вдвоем с сестрой. Она не могла заставить себя взяться за вышивание, которое лежало на скамье у окна.

Катарина чувствовала приближение беды - все придворные тоже ощущали это. Она заметила быстрые взгляды, которые король время от времени бросал на нее. Все дамы и кавалеры двора тоже их замечали. И они ждали, с некоторой долей фатализма, повторения событий прошлых лет.

Леди Херберт, так же как и другие, ощущала напряженность, разлитую в воздухе. Но она боялась не только за сестру, но и за мужа, лорда Херберта, который, как и она, был ярым сторонником новой веры. Да, могущественные Сеймуры принадлежали к их партии, но все прекрасно понимали, зная живость их ума, что при первых же признаках грозы они сумеют ловко вывернуться и оставят своих друзей на произвол судьбы.

Трагедию, случившуюся с Анной Эскью, нельзя было ни забыть, ни истолковать неправильно. Это было суровое предупреждение им всем, тень, которую отбрасывает надвигающаяся гроза.

Катарина заговорила об этом, ибо кому же еще высказать свои тревоги, как не сестре?

— Не могу говорить об этом, — сказала она. — Но и молчать не могу.

— Сестричка моя, когда на душе тревожно, лучше облегчить ее словами, чем молчать.

Сколько же в пей было мужества! О, Анна, может ли кто-нибудь из нас сравняться с ней?

Сомневаюсь. Анна, похоже, родилась, чтобы стать мученицей. Она мечтала об этом. Она была совсем не такая, как все мы. Она с радостью бросилась в объятия смерти, но, дорогая моя Кейт, ты и я... мы-то мечтаем совсем о другом.

— Да, ты права, сестра.

Анна спросила:

— Ты все еще думаешь о Сеймуре, так ведь?

— Да.

— Дорогая моя Кейт, это неразумно.

— Любовь всегда неразумна.

— Иногда я думаю...

— Ты думаешь, что я глупа, раз люблю его, так медь? Ты видишь его при дворе — он и виду не показывает, что я ему дорога, и бросает взгляды на других. Но, Анна, что ему еще остается делать? Разве может он показать, что любит меня, жену короля?

Анна Херберт вздохнула и отвернулась. Трагическая смерть Анны Эскью была более безопасной темой для разговора, чем любовь Томаса Сеймура.

— Я почти не спала с тех пор, как Анну Эскью бросили в Тауэр, — сказала она.

— И я тоже. Мне снятся сны, Анна... не сны даже, а самые настоящие кошмары. Я вижу ее на дыбе... такую хрупкую... такую нежную. И с каким мужеством она перенесла пытку и никого из нас не выдала! Я рада, что мы хоть как-то сумели облегчить ее пребывание в тюрьме.

— Это было глупо — посылать Нэн с одеждой и едой, — ответила Анна. — Но я рада, что мы это делали. Мне, как и тебе, снятся ужасные сны... о том, что все раскрылось. Мне снится, что Нэн... малютку Нэн... поймали и подвергли пыткам. Королева вздрогнула всем телом.

— Если бы она нас выдала, меня бы заточили в Тауэр.

— Дорогая Кейт, я думаю, что это было самое заветное желание Гардинера. Скажу тебе правду, сестричка. Им нужна была ты... а не бедная Анна Эскью.

— Как я его ненавижу... и Райотесли тоже... Этого палача Райотесли, который своими руками пытал Анну. Я ненавижу их обоих!