Книга Детям до шестнадцати - Виталий Каплан

– Настолько! – чуть не закричал Саня.

– Ладно, будь по-твоему. Как в Пензе – этого сейчас не надо, но тогда уж без игрушек до летних каникул. Ноутбук заберу и буду выдавать на пятнадцать минут в день. В четверти чтобы ни одной тройки! Сэкономленное на играх время потратишь на учёбу. С учителями, где у тебя проблемы, сам договаривайся, бери дополнительные задания, ну разберёшься, короче. Им твои тройки, наверное, тоже не в радость, так что пойдут навстречу. Насчёт гуляний – чтобы ровно в восемь дома, и ни минутой позднее. Опоздаешь – все гуляния прекращаются до каникул. Ты меня понял?

– Понял! – сказал Саня.

Генеральная уборка – это чепуха. Врубить в плеере группу AC/DC, и вперёд, с песней. А вот «С.Т.А.Л.К.Е.Р. а» было жалко, но им всё-таки можно пожертвовать. И даже тройки можно исправить, хотя это куда неприятнее. Как представишь, что надо подходить к Елеше, объясняться, просить… Но лучше уж с ней объясняться, чем с волнорезовскими.

Да, обошлось лёгким испугом. Но радости от этого не было вовсе. «Скорая» у подъезда, папино серое лицо, мамино притворное спокойствие – всё это никуда не делось, ничем не уравновесилось. И вновь Саня решил, что уж лучше бы наказали, как тогда. По крайней мере, не было бы сейчас вязкой мути на душе. Зря папа считает его настолько взрослым.

– А вот и чай! – объявил Дима с такой радостью, с какой, наверное, Репейников отключал Выжигатель в лаборатории X-19. – Тебе покрепче?

Чувствовалось, что ему нравится по-взрослому принимать гостей.

– Слушай, а почему наш отряд называется «Ладонь»? – задал Саня пусть и не самый важный, но давно мучивший его вопрос.

– Смотри! – Дима вытянул правую руку. – Вот ладонь, вот пальцы. Они все разные, но они из одной ладони, и каждый нужен. Ладонь можно протянуть тому, кто тонет, и вытащить. Ладонью можно остановить нападающего, то есть поставить мягкий блок. А если всё серьёзно и мягкие меры бесполезны, тогда по-другому будем! – Он сжал пальцы в кулак. – Вот что значит «Ладонь». У нас, кстати, у всех значки есть, с открытой ладонью, и тебе такой же дадим. Только, сам понимаешь, если спросят, что за значок такой – правды говорить нельзя. Скажи, что просто увидел на прилавке, понравилось – вот и купил. Разные ведь продаются.

– Понятно, – кивнул Саня. Объяснение и впрямь было убедительным. Да и белый шарик одобрительно всколыхнулся внутри. Саня и сам не понимал, каким образом он его ощущает – не глазами, не кожей, не нервами… как-то совсем по-другому.

– Кстати, с названием у нас прикольно получилось, – добавил Дима. – Самое-то первое название у отряда было не совсем такое. Когда его создали, лет десять назад, он назывался ЛОДОН. Если по буквам, то получается Люди, Оберегающие Детей От Несчастий. Но потом как-то быстро этот ЛОДОН превратился в «Ладонь».

– Круто! – Саня не мог не признать очевидного. – А как ты будешь меня учить?

– Точно так же, как и меня, – размешивая сахар, Дима стучал чайной ложечкой так, что получалось музыкально. – Сначала я тебе скажу, что делать, потом буду давать задания, ты будешь пробовать, я буду объяснять, что не так, ты будешь переделывать. Вот сейчас чай попьём и начнём. Сперва тут, дома, потом на улицу пойдём тренироваться. Ты, главное, не стесняйся, спрашивай всё, что непонятно. Тут тебе не школа, тут парашу не поставят и в дневник замечание не влепят.

– Ты в каком классе? – Саня решил, что раз уж дали ему учителя волшебства, то стоит о нём разузнать побольше. – Четырнадцать это ведь может быть и восьмой, и девятый…

– В восьмом, – признался Дима. – Мне четырнадцать только в марте стукнуло. А вот Лёха уже в десятом, он просто рано в школу пошёл. Анька в девятом, Серёга в восьмом, про Лиску ты знаешь, Поля в шестом, а Ванька в пятом. Кстати, они с Серёгой братья. Только видишь, какие разные. Серёга у нас могучий теоретический ум, он астрофизикой занимается, в кружок при планетарии ходит, а Ванька – шут. Но вроде пока справляется по волшебству, косяков за ним нет.

– А у вас кто старший, тот главный? – уточнил Саня.

– Не у вас, а у нас! – строго поправил Дима. – И не совсем так. Просто Лёха раньше других в отряде, поэтому он самый опытный, ну и вообще парень хороший. А вот прикинь, он уже где-то летом от нас уйдёт, и самой старшей станет Анька. Но из неё командира не получится, она всего-то чуть больше года в «Ладони», и вообще слишком мягкая… короче, будем решать.

– Ясно, – кивнул Саня. Вопросов ещё оставалось множество, но с ними стоило погодить. – Ну что, давай заниматься?

– Ага! – Дима сгрёб со стола чашки, ложки и розетки, сунул в мойку. – Погоди только, сполосну. Не люблю, когда в раковине залежи, – пояснил он, пустив воду.

– А ты что же, сейчас совсем один живёшь? – Саня всё никак не мог в это поверить. Чтобы пацану, всего на год его старше, это разрешили… Ему такое не позволят даже когда усы вырастут.

– Ну да, один, до тридцатого мая, – из-за шума струи Димин голос казался пропущенным через спецэффекты. – Я ж говорил, папа в Новосибирске. Ну, если чисто формально, то со мной как бы бабушка, папина мама. Только сейчас ведь дачный сезон начался, ну и бабуля ещё с того воскресенья усвистала на дачу, в Шарапову Охоту, это если на электричке, два часа. Звонит оттуда, интересуется… и послезавтра, кстати, придётся к ней тащиться, ей нужна моя грубая физическая сила. В смысле, копать грядки.

– А трудно так? – Саню всё более разбирало любопытство.

– Что, грядки? Ну если на полный штык копать, а потом ещё рыхлить, то да, выматывает. Зато как бы дополнительная тренировка.

– Не, я не про грядки, – уточнил Саня. – Я про то, как всё это… ну, готовить, убирать…

– Да это ерунда, – рассмеялся Дима. – Это я с одиннадцати лет всё умею, папа надрессировал. Тут главное не запускать, тогда усилий по минимуму.

Он выключил воду, вытер вафельным полотенцем руки.

– Догадываюсь, что хочешь спросить. Все наши тоже так вот мялись, стеснялись. Мама с нами не живёт, уже три года. Так вышло, а подробности как-нибудь в другой раз. Ну, пошли ко мне.

Димина комната впечатляла. Большая – чуть ли не в полтора раза больше их «детской», заставленная так, что еле можно было пробраться от двери к дивану и столу с компьютером. Книжные стеллажи до потолка, стопки книг на полу, местами доходившие Сане до пояса. А ещё – велотренажёр, мольберт, подвешенная к крюку в потолке чёрная боксёрская груша, навороченный велик без переднего колеса, здоровенный, метрового диаметра глобус, коробка от микроволновки, в которую сложены были старые журналы в голубых и белых обложках, две гитары – одна нормальная, другая без струн. На стене рядом с диваном – штук десять картин, какие-то в деревянных рамках, какие-то просто. И ещё, под стеклом, рисунок, сделанный то ли тушью, то ли углём. Изломанные чёрные линии складывались в портрет старика с поджатыми губами и малость насмешливым взглядом.

– Это не бардак, а рабочая обстановка, – пояснил Дима, с ногами забираясь на диван. – Если честно, много всякого хлама накопилось, а папе выбрасывать жалко, потому что память о дедушке. – Он показал глазами на портрет. – Мой дедушка, академик Якушев.