Книга Звезды без глянца - Мими Хэйр

— А еще они говорят, что вы в хорошей умственной форме, Элизабет. Вам нужно просто немного «подремонтироваться».

— Правда? — То, что я услышала, пришлось мне по душе. Несколько дней на кровати — и я начну с мощностью элегантного «феррари» легко преодолевать любые ухабы и изгибы своего жизненного пути. Нет, в самом деле, мне бы очень этого хотелось. А кто в этом лучший помощник? Мертвецы, конечно, поднаторевшие в жизненных передрягах. — Что ж, тогда ладно. — Я снова откинулась на софе. — А эти голоса, случайно, не знают, где мне встретится мистер Совершенство? А может, у них есть какой-нибудь рецептурный справочник, как мне поступать в различных ситуациях?

Глава 15

Ничего страшного, если вам не нравятся мои манеры. Они мне самому не нравятся. Они скверные. Долгими вечерами я лью над ними крокодиловы слезы.

Хэмфри Богарт в роли Филипа Марлоу. «Долгий сон»

При мысли, что пора отправляться в прачечную, меня всегда бросает в дрожь. Надо на лифте спуститься на двенадцать этажей вниз, в сырой погреб, и пройти по длинному коридору без окон, между рядами стальных дверей, под напряженный гул флуоресцентных ламп. Так и ждешь, что из котельной выскочит управляющий, только что отправив в преисподнюю очередного должника за квартиру! Наверное, больше всего я боялась именно этого, поскольку сама балансировала на грани того, чтобы стать злостной неплательщицей. Все это, конечно, игра моего воображения и обширного невроза — наш управляющий слишком занят, чтобы задумываться о моих платежных обязательствах. Я заспешила по коридору с корзиной белья, плотно закрыла за собой дверь и наконец оказалась в благодатной влажной теплоте.

Я вытащила мелочь и бросила монету в щелку жадной машины. По обыкновению затолкав в нее гору белья, я еле закрыла дверцу. Я деловито заливала кондиционер для ткани, когда открылась дверь. Еще никогда мне не приходилось стирать в компании! Несколько секунд я изучала подозрительные тени на стене. Потом обернулась. Я считала, что всякий уважающий себя человек отдает свои вещи в стирку или имеет верх роскоши — стиральную машину у себя в квартире. И я одна прихожу сюда, в прачечную. Но я ошибалась. Сегодня здесь был кто-то еще. Причем не кто-то, а Алекса, моя соседка-йогиня, в бледно-голубой «Нуала»[17]. Она сосредоточенно загружала уже четвертую машину. Заметив, что я смотрю на нее, она подняла голову. Я помахала ей:

— Привет, я Элизабет. Твоя соседка.

Алекса расслабленно улыбнулась:

— А я тебя знаю. Да, да, ты моя тихая соседка. Приятная встреча! Надеюсь, твоя голова пришла в норму после того сокрушительного удара шайбой?

— О, конечно. Спасибо. И за «Неоспорин» тоже. — Я улыбнулась. Я-то считала ее с прибабахами, а она оказалась довольно милой.

Я уже собиралась подняться в квартиру, пока моя одежда крутится в барабане, но Алекса остановила меня, испытующе посмотрев в глаза.

— Слушай, Элизабет, я хочу тебя спросить. Ты встречала когда-нибудь моего друга? Ноэла? Высокий такой, темноволосый, красивый. Он исполнительный директор студии в «Фокс». Берет у меня уроки по вторникам в девять.

Долго думать мне не пришлось. Я прекрасно знала, о ком она говорит.

— Ну да, помню, виделись. Я как раз выносила мусор.

— Ну и что ты скажешь?

Что я скажу? Я держала в руках три пакета, коробку от тостера, во рту — ключи. Ноэл чуть не сшиб меня с ног, вылетая из квартиры Алексы. Мусор рассыпался. Собирая его, я уронила ключи в пакет, и они исчезли в мусоропроводе. Ноэл и не подумал остановиться и помочь мне все собрать. Даже до извинения не снизошел. Просто глянул на меня с усмешкой, брезгливо переступил через ошметки на полу и крикнул кому-то, чтобы подержали лифт.

Все закончилось тем, что я осталась в коридоре — дожидаться, пока придет домой управляющий. Чтобы узнать, что запасных ключей у него нет, а спустя время — что услуги по замене замка обойдутся мне в четыреста баксов. А коль скоро у меня еще были неоплаченные счета за квартиру и кредитку, меня совершенно не грела перспектива раскошеливаться за два куска металла. Я три часа проковырялась в мусоре, пока не нашла ключи — в банке из-под орехового масла. Короче говоря, Ноэл произвел на меня неизгладимое впечатление!

— А что, что-то случилось? — спросила я. Мне не хотелось признаваться, что я провела тогда весь вечер, желая, чтобы он попал под автобус, если она собиралась рассказать мне, что он именно так и окончил свою жизнь.

— Как только его повысили до старшего вице-президента, у него появился избыток эгоизма. Вот мне интересно, ты заметила что-нибудь?

— Например? — спросила я осторожно.

— Например, как он себя вел?

— Ну, говоря откровенно, как последний отморозок. А это уже о многом говорит, учитывая, что я работаю в Агентстве. — Я с энтузиазмом завела историю про мусор и ключи. Алекса внимала.

— Мне ужасно жаль, Элизабет. Ты должна была мне сказать! Я бы заставила его заплатить за слесаря. Но я очень благодарна, что ты сказала правду. Именно этого я и ждала.

— Да ладно. Если от этого будет польза… — Я уже собиралась выйти из прачечной, но Алекса снова задержала меня:

— Что ты делаешь завтра вечером?

Боже мой, я завожу друзей направо и налево!

— Да вроде ничего.

— А ты не согласишься прийти на коррекцию Ноэла?

— О Боже! Прости. Теперь я чувствую себя виноватой в его несчастной судьбе. Я и не подозревала, что у него проблемы с наркотиками или с алкоголем.

— Тебе не за что извиняться, Элизабет. Совершенно.

— Еще раз прости. Эту привычку я приобрела на работе.

— Ну вот, ты опять! — Она мило улыбнулась. — У Ноэла нет зависимостей. Просто он придурок. Так что это кризисная коррекция придурковатости. С тех пор как он получил новую должность, его эгоизм не знает границ. Его жена собирается от него уйти, его сестра не хочет с ним разговаривать, а лучший друг ищет себе нового по объявлению.

— Какой ужас! — сказала я. Да, неудивительно. Ноэл очень напоминает петуха.

— Мне даже пришлось прекратить занятия с ним — от него шла такая искривленная энергия. Меня от нее тошнило. В общем, он нуждается в коррекции, иначе останется один на развалинах некогда счастливого дома и разочарованный жизнью.

Я чуть не расхохоталась. Она что, шутит? Я взглянула в ее коричневые глаза. Они были серьезны. Черт, да ей не до шуток.

— А что там надо делать? — спросила я.

— Ну, его приведут в группу единомышленников — доброжелателей из его семьи и друзей, но он ничего не будет об этом знать. Мы соберемся в круг, и он выложит все начистоту. И тогда у него останется два пути: либо он получит помощь и станет прежним, либо мы все повернемся к нему спиной. Это очень серьезный и напряженный процесс.